— А переговорник, пеленгатор?
— Умерли, считай.
— А мои?
— Какие?
— Хочешь сказать, Оуроборо мне своих наножучков не регенерировало?
— Чиста, как в момент рождения.
Как тут не заругаться?
Стася кулак сжала: с ума вы сошли, что ли, ребята? Почему не подстраховались? Куда Шульгин смотрел, о чем думал?
— Побоялись?
— Возможно. Поберегли после общения с «Фракталом».
— Я вроде тебе о нем не рассказывала.
— Ну и что? У нас одна база данных. Автоматом передача идет. Одному скажешь, другой тут же узнает.
— Здорово.
— Думаешь?… Спать-то будем?
— Попытаемся… Кир, а если Теофил, напав на эту деревню, пытался остановить угрозу распространения чумы? — приподнялась от пришедшей на ум мысли.
— Убить всех поголовно, чтобы не распространялась? Интересный способ. Одно не учла — к чему тогда он в плен брал.
— Да-а, — вздохнула, укладываясь на солому, глаз закрыла. — Что параллели с людьми делают? Чем дальше в них, тем искривленнее их сознание и векторы морали смещены. Кривое зеркало, шарж.
— Спи. И пусть тебе приснится хоть один нормальный, в привычном нам смысле.
— Иван?
Странный взгляд: скорбь в нем, слезы.
— Уже знаешь?
— Знаю, — обхватил ее лицо руками. — Ты уже не вернешься?
— Я попытаюсь.
— Стася… Стасенька! — обнял крепко, спрятал лицо, чтобы слез не видела, а она их все равно видит, чувствует.
— Ванечка, не надо. «Зеленые» иногда остаются на «зеленке», ничего с этим не сделаешь. Мне не страшно, не жалко — обычная работа. Другое терзает. Пожалуйста, Иван, умоляю, помоги Николаю, — заглянула в глаза мужчины. Федорович опустил голову:
— Как?
— Подними Шульгина, объясни, что нас кинули не в ту параллель, и Чиж по-прежнему в опасности. Пожалуйста, Ваня, прошу тебя, как никогда ничего не просила — помоги Коле!
— Стася, — простонал мужчина, качая головой.
— Ты можешь, ты сделаешь, умоляю, заклинаю тебя! — она готова была расплакаться, встать перед ним на колени — что угодно, лишь бы послушал, лишь бы сделал. Но Федорович упрямо мотал головой, плечи поникли, взгляд в пол:
— Не могу.
— Шульгин сможет…
— Не сможет, Стася, никто не сможет, родная.
Женщина похолодела, отодвинулась, с ужасом глядя на Федоровича:
— Нет… Нет!!!….
Глава 4
Русанова вынырнула из сна, хватая ртом воздух и продолжая причитать: нет. А в груди холод — неужели не успела, неужели Николай?… Нет! Не думать, не знать. Не было ничего. Обычное сновидение. Неправда. Речь не о Чиже, а о том, что Оуроборо не может перекинуть людей в параллель. Наверняка сбой систем, поэтому их вытащить не могут, других отправить. Бывает. Пройдет. Время и терпение и «зеленку» наладят.
Да. Да! Только так, только эта причина!
— Чего кричишь?
Стася ошалело уставилась на Кира:
— Уходим, — прохрипела и рванула прочь из сарайки. Мужчина сообразить ничего не успел — куртку только схватил и за ней.
— Ты чего? Приснилось что-то?
— Не спрашивай! — руку выставила. — Ничего… нет… — и схватила его за ворот футболки, прилипла к груди. Вглядываясь в глаза и пытаясь найти в них ответ. — Мы ведь не опоздали? Не можем опоздать, правда? Мы что-нибудь сделаем, придумаем. Мы успеем…
И застонала, не увидев одобрения в глазах Кира. Закрыла лицо ладонями: Коля? Коленька… любимый…
И слов нет, мыслей. Ком в горле, туман в голове. А слезы сами льются — не остановить. И не чувствует она их, не понимает, что плачет. Боль на душе такая, что живой бы в крематор ушла.
Кир поднял ее за плечи, встряхнул:
— Что опять привиделось?… — и удивился, увидев слезы. Стер одну пальцем, просканировал прозрачную жидкость. — Ты чего? Ревешь? — не верил сам себе.
Стася дернулась — уйти бы. Но лишь потопталась и осела у клена. Маяло ее, сил не было, разброд в голове. Кир к ней — она руку выставила:
— Подожди… Там Иван, он… Ерунда. Все в норме… Я сейчас… Дай минуту.
А какая минута? Разве хватит ее, чтобы душа плакать перестала? Утолилась?
Русанова поднялась и пошла в лес, не понимая, куда идет, зачем. Она сбегала от себя, от боли. От мысли, что опоздала. И ничего не исправить, никогда, никак…
Толчок в спину и холодная вода привела ее в себя.
Стася поднялась из ручья, оттирая лицо, и огляделась: когда, как успела тут оказаться?
Кир присел на корточки на берегу, скривился:
— Очухалась?
— Да, — прошептала. Тот минуту молчал, разглядывая ее и заявил:
— Нет. А ну-ка раздевайся да окунись. Душ тебе сейчас, ой, как нужен… пифия, блин. Не разденешься, сам раздену! — прикрикнул.
Стася тяжело посмотрела на него и сорвала куртку, кинула в него:
— Отвернись.
— Ладно, — проворчал, подхватывая одежду.
Следом в ноги ему полетели ботинки, брюки, майка.
Стася нырнула в запруду и с трудом сдержалась, чтобы не остаться на ее дне. Вода вытолкнула ее на поверхность, охлаждая горячую голову, и подумалось Русановой: рано она панихиду устраивает. Ведь неизвестно ничего. Как можно верить сновидениям? Почему им она поверила, а сердцу нет? А сердце молчит, не щемит, не ноет. Значит, жив еще Чиж, есть еще шанс.
Только не кисни, Стаська!
Было уже такое, закрывали «зеленку», когда профессор стансер украл. И ничего, восстановили коридор, ликвидировали помехи. А здесь… Ну, естественно, что-то не так! Кинуло их в неизвестность, а Вита и Дон вовсе обратно вернуло. Перебои, сбой какой-то. Восстановят. Бывает.
— А ты ничего, — послышалось почти над ухом. Кир стоял над ней и бесцеремонно разглядывал фигуру. А взгляд не робота — мужчины.
Стася села на камни, руками грудь прикрыла:
— Отвернись, озабоченный.
— Стесняешься?
— Опасаюсь. Взгляд у тебя неоднозначный.
Мужчина усмехнулся:
— Почему нет? Ты красивая женщина, а я чертовски привлекательный…
— Робот! С гормонами переборщили?
— Почему? В норме для мужского типа.
— Видно, — заверила. — Отвернись и одежду кинь.
Вот ведь только ей забот с роботом не хватало. Хуже нет, когда разлад в группе. А как ему не быть, если Кир даст сбой программы и пойдет на приставания или, того хуже, на насилие. Кто его знает, что у него в голове? Человека убедить можно, переубедить, охладить старым бабушкиным способом, в конце концов, а роботу какие доводы приведешь?
Кир подобрал ее одежду, кинул, помедлив, и нехотя отвернулся:
— Ты мне нравишься. Тогда еще понравилась.
— Польщена, "но я другому отдана и буду век ему верна".
— Пушкин.
— В точку, — натянула на мокрое тело брюки, майку. Прошлепала по камням босыми ногами, села на пригорок, ботинки натягивать принялась.
