- А у вас-то какие цели? - мне не хотелось спорить. Мелкие цели, великие цели - кто знает разницу? Для каждого свои цели - самые важные.
- Тоже, конечно, мелкие, - помолчав, сказал Раджкар. - Все мы, в общем, одинаковые. Но что-то меня в нашем приятеле не перестает раздражать. Сам не понимаю, почему. Как будто мне что-то от него нужно.
- Наверное, вы ждете благодарности за спасение его жизни.
Он немного помолчал, подумал.
- Да нет, не нужна мне его благодарность. Тут, пожалуй, вот в чем дело. В том, что спасение свое он как должное воспринял. Понимаете - он же привык воспринимать такие вещи как должное. Он привык, что все люди вокруг поступают так, как ему нужно. А если и пытаются поступить иначе, то это им дорого стоит, то они начинают испытывать от этого нравственные, что ли, мучения. У тех, кто его окружает, просто нет альтернативы. Вот ведь в чем, наверное, дело - я просто не мог его не спасти. Я, может, и хотел бы плюнуть на него - но не могу. И он это считает настолько естественным, что даже не задумывается, почему так происходит. Я для него оказываюсь таким же исполнителем желаний, как айгл - вот, пожалуй, в чем дело. А я не хочу быть айглом. Я, может, не слишком хороший человек. Может, для кого-то я и совсем плохой. Для вас, например, я плох уже потому, что пришел сюда за айглом. Но я-то предпочитаю мучить айгла, а не тех, кто меня окружает. А он... Знаете, мне приходилось уже встречать таких людей, и я инстинктивно бежал от них прочь, чтобы не попасть в зависимость. А здесь - ну куда я убегу? Это, наверное, основное, что меня бесит. Вот я и думаю - ну зачем ему айгл-то понадобился? Зачем, если он и так любого из нас может за айгла держать?
- Будь по-вашему, он бы здесь не был. Он бы купался в роскоши и получал от жизни все без нашего участия.
- Да нет же, вы не понимаете. Я ведь объяснял уже - для счастья и для несчастья не нужно многого. Состояние насыщения достигается быстро и очень просто. Многое необходимо для того, чтобы гарантировать это состояние счастья в будущем - а у таких людей, как наш приятель, оно гарантировано тем, что они могут использовать любого из нас как свое орудие. Вот ведь в чем дело.
Я не стал ему отвечать. Просто перевернулся на спину и стал смотреть на небо в просвете между ветвями. Все было тихо и спокойно - как на том берегу Кргали. Как в далеких, безопасных, хорошо обжитых мирах. Как станет здесь, когда мы переловим всех айглов. И я незаметно заснул, даже не закрыв щиток шлема.
А проснулся от выстрела. Не от сигнала тревоги - просто от выстрела. И успел заметить, приподнявшись на локте, какую-то удаляющуюся тень среди деревьев выше по склону.
- Простите, шеф, что разбудил. Но эта тварь уже с полчаса бродила вокруг, и я решил...
- Кто это был? - я уже стоял, сжимая в руках "эктон".
- Не знаю, он почти не показывался. Так, тень среди деревьев.
Из палатки показалось заспанное лицо Эйгона.
- Спите спокойно, коллега, мы вас охраняем.
Тот ничего не ответил, осмотрелся кругом и снова скрылся в палатке.
- Вам следовало разбудить меня. Вы в него попали?
- Не уверен. Посмотрим?
- Надо бы посмотреть, - сказал я с сомнением. Солнце, наверное, уже садилось, и выходить за пределы лагерной защиты не хотелось. Но надо было знать, кто это такой. Не люблю я тварей, что долго бродят вокруг лагеря. Хотя, конечно, пенгусы давно не встречались в этих местах, но все ведь возможно.
- Надо посмотреть, - наконец решился я. - Эйгон, вы меня слышите?
- Да, - донеслось из палатки.
- Одевайтесь и выходите.
- Стоит ли, шеф? - сказал Раджкар почти что мне на ухо. - Себе дороже выйдет.
- Стоит, - ответил я как мог уверенно. - Вы прикроете нас отсюда.
Эйгон собирался минут пять, и я успел не раз пожалеть, что ввязал его в это дело. Вот-вот начнет темнеть, а он копается! - раздраженно думал я, глядя, как он выбирается, наконец, из палатки. Клиенты всякие бывают, Попадаются порой и откровенные трусы. Эйгон, похоже, таким не был - но настороженное отношение к нему уже передалось мне от Раджкара.
Наконец, мы вышли из лагеря и стали забираться вверх по склону. За первой полосой кустарника следов видно не было, и я уже хотел возвращаться, потому что начало смеркаться, но тут заметил свежие потеки смолы на стволе ближнего дерева. Травяной медведь или снова лайгер пенгусы таких следов не оставляют. Но, как ни странно, это нисколько не уменьшило моего беспокойства.
Ночь прошла тревожно. Кто-то ходил вокруг лагеря, но к сигнальным вешкам приближался редко - и только тогда, когда мы начинали уже засыпать. Как нарочно. Пару раз я, включив светоусилители, пытался разглядеть что-то среди окружающих лагерь деревьев, даже палил наугад в темноту, но все было бесполезно. Видимо, это был травяной медведь - зверюга вредная, но не слишком опасная. И совсем не хищник - Лыков говорит, что он не ест мяса. Просто охраняет свою территорию. Вернее, территорию айглов.
Только от человека трудно уберечься. Почти невозможно.
Наутро мы пошли осматривать ловушки. И в первой же из них сидел айгл. Это было везение. Каждый раз, когда в мою ловушку попадался очередной айгл, я испытывал двойственное чувство - и облегчение от того, что приближается момент возвращения из этого чуждого леса, и какую-то горечь как от совершения скверного, непоправимого поступка.
Но облегчение, конечно, преобладало. Человек склонен к раскаянию, когда его ничто больше не тревожит - здесь же тревог хватало.
Никто не может понять, почему айглы попадаются в ловушки. Они достаточно умны, чтобы обходить эти примитивные устройства стороной, чтобы вообще никогда не попадаться на глаза охотникам. Некоторые считают, что в этом проявляется какая-то высшая функция айглов, что они сами выискивают ловушки и забираются в них, чтобы служить человеку. Очень удобные рассуждения для тех, кто хочет так вот успокоить свою совесть. Вернее, для тех, кто заблуждается, думая, что имеет ее.
- Будьте внимательны, - сказал я, остановившись шагах в десяти от ловушки. - Смотрите по сторонам.
Они и так были настороже, потому что я предупреждал их об этом не раз и не два. Это самое опасное здесь - когда подходишь к пойманному айглу. Чтобы нечаянно не прикончить зверька, я отключил свою защиту, одной рукой - в другой я держал "эктон" - поминутно оглядываясь отвязал ловушку и, велев Эйгону снять рюкзак, засунул ее внутрь. Пусть теперь потрудится, своя ноша не тянет, а веса в айгле не больше пяти килограммов.
Потом мы в прежнем порядке двинулись дальше.
Второго айгла мы нашли уже в третьей ловушке. Такой удачи не было со мной несколько лет - но особой радости я не чувствовал. Я как-то всегда ощущал, что за любую удачу придется рано или поздно платить, а когда такая крупная удача приходит авансом, цена может быть слишком большой. Суеверие, конечно. Но мы тут все в той или иной степени суеверны.
