Руки женщины перестали биться, голова откинулась в сторону, глаза погасли.
- Что это был за укол, Либби? - спросил я. У меня мороз пробежал по коже.
- Смертельная доза, - сухо ответила Либби.
Она поднялась, двое санитаров подошли к женщине, сложили ей руки на груди, положили ее на тележку и увезли.
- Смертельная? - переспросил я. - Либби, ты хочешь сказать...
- Да. Смертельная.
- Но как ты... как ты могла?
- Это входит в мои обязанности, - ответила Либби. - Не думаешь ли ты, что в больницах хватает мест для неизлечимых?
- Я, конечно, понимаю. Но как ты могла...
- Тебе что, предъявить разрешение? - спросила она, нервно рассмеявшись, и вдруг опустилась на стул.
- Послушай, - сказала она, - я креплюсь, как могу. Я знаю, что должна это делать. А теперь являешься ты, и я из-за тебя опять все это переживаю, как десять лет назад...
Слезы потекли у нее между пальцев.
- Пожалуйста, прости меня, - взмолился я. - Я просто плохо ориентируюсь... Тут все так переменилось... Пойдем отсюда!
- Пойдем, - ответила Либби, сердито вытирая глаза. Мы поспешили к двери. Воздух, насыщенный серой, впился нам в глаза, и мы оба надели маски.
- Послушай, давай пойдем в подземный ресторан.
Мы зашли в маленький, уютный зал и сели у окна. Столы были накрыты красными скатертями, а на окне колыхалась клетчатая занавеска. Мы набрали свой заказ по автомату, но разносили еду смазливые официантки с длинными острыми ушами и маскарадными хвостами. И я потратил остаток своих спецталонов на аляскинскую клубнику к кофе.
Состав Комитета по Орлам был более чем странным. В него вошел один политик, один бизнесмен - владелец заводов искусственных деревьев, три университетских деятеля, и всего один-единственный орнитолог и вообще один-единственный биолог - я! И когда я шел по коридору в зал, отведенный для заседания, меня одолело такое острое предчувствие грядущего провала, что пришлось остановиться возле автомата с водой и принять несколько успокаивающих таблеток. К счастью, мне вспомнился профессор Стэдмен, и это меня несколько ободрило: в конце концов, я всегда могу обратиться к нему за поддержкой и советом...
- Наша сегодняшняя задача, джентльмены, - начал я заранее отрепетированную речь, - заключается в разработке планов защиты Американского Орла, нашей национальной эмблемы, в течение всего угрожающего периода празднования. Перед нами гигантская задача, джентльмены. Сегодня на всем континенте осталось лишь тринадцать орлов последние остатки великой и мужественной расы!
- Мы должны уберечь их, - сказал доктор Наттолл из Калифорнийского университета. - Не будем больше терять время! - И тут он многозначительно поглядел на мистера Балли, политического воротилы из Чаттануги. - Я предлагаю немедленно организовать двухгодичную исследовательскую программу.
- Но, джентльмены, ведь мы - чрезвычайный комитет! - возмутился я. - Мы собрались здесь, чтобы разработать планы защиты орлов именно в дни праздника. Насколько я понимаю, их нужно оберегать от прожекторов, опрыскиваний, охотников, отравленной рыбы, строителей и даже зевак. Я уже связался с губернатором Аляски и получил его твердое обещание защитить восемь орлов, находящихся на его территории. Я говорил также с губернатором Флоридаполиса...
- Ну да. На Аляске этих птиц уже поймали и посадили в большую, прочную клетку, - подтвердил доктор Поддл из "Чидетройт Дайнэмикс". - На аляскинцев всегда можно было положиться.
Я не поверил своим ушам.
- Конечно, - добавил он успокаивающе, заметив мое отчаяние, - они охотно продадут нам несколько штук по десять тысяч долларов за птицу, если мы захотим использовать их на праздновании с просветительскими целями. Мне об этом сообщил коллега из тамошнего университета.
Меня охватил ужас.
- По-моему, вполне разумная цена, - пробормотал доктор Поддл.
- Уцелевшие орлы существуют не для продажи! - заорал я. - Им нет цены! Я потребую от губернатора немедленно их освободить! А во Флоридаполисе вокруг каждого гнезда нужно создать охранную зону диаметром по меньшей мере в полмили.
- Но с расстояния полмили никто ничего не увидит, - раздраженно прервал меня мистер Балли. - Миллионы людей соберутся на побережье в день праздника! И это же одно из зрелищ, ради которого они туда приедут, правильно? Это гвоздь программы!..
Его перебил мистер Финк, владелец заводов по изготовлению искусственных деревьев.
- По-моему, неплохо было бы рассадить этих птиц на верхушках трех громадных искусственных сосен где-нибудь поблизости от места, где должна приземлиться марсианская экспедиция. Я, конечно, ни цента не возьму за эти сосны, - это, как вы понимаете, мой дар. Наши сосны в последние годы значительно усовершенствованы: мы удвоили количество игл, сделали их огнестойкими, грызуностойкими, жаростойкими, хладостойкими, цвет выверен по еще сохранившимся живым деревьям...
- Это, конечно, весьма великодушно, - попытался прервать его я, но он упорно продолжал:
- А кроме того, они солнцестойки, дождестойки, воздухостойки, и, я уверен, можно эти три сосны опрыскать специальным раствором (снова - ни цента!), чтобы сделать их еще и орлостойкими. Мы по праву гордимся нашей продукцией - сосны, высящиеся среди бетона, право, волнующее зрелище представляете, джентльмены... При свете прожекторов величественные птицы предстанут перед нами во всем своем древнем великолепии! Представляете? Конечно, - добавил он, - их надо будет приковать к гнездам, чтобы они не удрали. Но, думаю, с земли цепей никто не увидит даже в бинокль.
До сей минуты остальные члены Комитета еще сидели - правда, как на иголках, еле сдерживаясь, но тут их прорвало.
- Отвратительно! Варварство! Невежество! - закричали они в один голос.
- Эти птицы - научная реликвия! Мы собрались здесь, чтобы их защитить. Я предлагаю поймать их и выставить в Смитсонианском музее, - заключил доктор Поддл.
Я пришел в полное изнеможение. Голова у меня раскалывалась, пришлось принять еще несколько таблеток. А коллеги спорили между собой, не слыша друг друга.
- Прошу обдумать мои предложения! - Я попытался их перекричать, но на меня никто не обратил внимания. И тогда я совершил поступок, доселе для меня совершенно невероятный: я сломал председательский молоток точно посередине.
Все замерли. Я сам немного испугался, а потом громко заявил:
- Предлагаю организовать вокруг каждого из трех гнезд постоянную неприступную запретную зону, исключающую любое вмешательство человека в жизнь орлов, независимо от целей. Всякая попытка нарушений установленных границ должна караться заключением в подводную тюрьму по меньшей мере на десять лет без права ходатайства о помиловании.
