А на востоке зализывает раны ненавистная татарва, правда, основательно потрёпанная. И всё же…
Кругом враги; куда ни глянь, отовсюду можно ожидать нападения. Нигде нет покоя, нет уверенности в мире! Ну как тут обойтись без королевских гарнизонов?!
Внезапно Карсидар понял, что смутное чувство беспокойства, давно лежавшее камнем на сердце, постоянно растёт и ширится. А сосредоточившись, убедился: надвигается неприятность. Вернее, приближается человек, несущий неприятное известие. Гонец…
– Михайло, – позвал Карсидар, слегка обернувшись назад.
Тесть, удерживавший свою чалую на корпус позади Ристо, махнул рукой. Остальные русичи пришпорили коней и через несколько секунд нагнали предводителя.
– Смотреть в оба, – наказал Михайло.
Зная о необыкновенной проницательности воеводы Давида, русичи на всякий случай положили руки в тёплых овчинных рукавицах на рукояти мечей, а стрелки проверили, в порядке ли сагайдаки. Вскоре Карсидар решил перейти на медленный аллюр, а затем и вовсе велел остановиться.
Тогда все отчётливо услышали, что лёд продолжает петь, причём звук становится всё громче. Наконец из-за излучины реки вынырнул всадник. Судя по внешнему виду, это был королевский вестовой. И стоило Карсидару самую малость углубиться в его мысли, стало ясно: он в самом деле везёт тревожные вести. Когда гонец приблизился на достаточное расстояние, уже и сопровождавшие Карсидара воины увидели, что он чем-то озабочен.
– Беда приключилась, воевода, – сказал гонец, обламывая сосульки с усов и бороды.
– Как, татары?! – воскликнул Карсидар, не удержавшись от искушения поглубже заглянуть в мысли вестового. И немедленно почувствовал досаду Михайла, который исподволь, но тем не менее весьма упорно убеждал зятя не прибегать без нужды к «колдовским штучкам».
«Да не волнуйся ты так! Вон остальные делают вид, что ничего необыкновенного не произошло, а просто я сверх меры проницателен», – едва не закричал Карсидар, но вовремя спохватился и лишь подумал это.
Михайло не успокоился. Да и как можно быть спокойным, когда при первых же мыслях о ненавистных дикарях зять теряет голову!
– Говори по порядку, – потребовал Карсидар, мощным усилием воли обуздав обуревавшие его чувства.
Остальные тоже с замиранием сердца ждали подробностей. Если татарва вновь поднимает голову, если сокрушительного разгрома в начале прошлой зимы с них недостаточно…
Вестовой доложил, что таврийский князь Василь Шугракович прислал королю связанного по рукам и ногам старого татарина, прибывшего во главе небольшого посольства от великого татарского хана Тангкута, к которому перешло правление после Бату. Посол требовал от Василя присоединиться к Тангкуту, который собирает войска для нового похода на Русь. Таврийский князь не долго думая схватил его и под конвоем королевских ратников, специально вызванных из ближайшего гарнизона, препроводил в столицу, а всю посольскую свиту казнил.
– Так что король просит тебя, воевода, поторопиться с возвращением, – заключил гонец. – Сам понимаешь, дело не терпит отлагательства.
Карсидар понимал это. Если только всё, что сообщил вестовой, правда, ему придётся снова скакать на юг, дабы проверить таврийские гарнизоны, а то и усилить их. Пожалуй, лучше всего для надёжности перебросить на юг ещё несколько тысяч ратников, мало ли что. В конце концов, половцы – те же дикари, а их князь Василь с трудно произносимым отчеством – тот ещё фрукт. Ежели татары припугнут его посильнее, как знать, не переметнётся ли он на сторону ордынцев…
Но первым делом нужно свидеться с Данилой Романовичем и получить более подробные сведения. У страха глаза велики, вдруг дела обстоят не так уж плохо. В любом случае, до серьёзного разговора с королём и тщательного допроса посла не следует принимать скоропалительных решений.
– Мы с Михайлом поскачем вперёд, – распорядился Карсидар, обращаясь к сопровождавшим его воинам. А гонцу, который вздумал было увязаться за ним, сказал: – Вернёшься в Киев с моими людьми. Ты устал от быстрой езды и только задержишь нас.
Затем мотнул головой, призывая тестя следовать за собой, хлопнул Ристо по холке – и лёд Роси вновь запел под копытами их коней.
Спустя некоторое время после того, как свита с королевским гонцом осталась далеко позади и исчезла из виду за излучиной реки, всадники выехали на лесистый берег и замедлили шаг. Карсидар снял рукавицы и потрепал Ристо за гриву.
– Ничего, старина, сейчас тебе полегчает, – произнёс он, прислушиваясь к тяжёлому дыханию коня. Да, дряхлеет верный гнедой. И то сказать, сколько уже лет служит он мастеру верой и правдой, в каких только передрягах не побывал, из каких опасных ситуаций не вызволял! А мог бы остаться в Толстом Бору у Векольда, жевать овёс и сено, пить студёную воду и спокойно доживать свой век по ту сторону южных гор… Жаль, что Карсидар не умел читать мысли животных. Он бы дорого дал за то, чтобы узнать, почему Сол и Ристо оказались возле пещеры как раз в тот самый миг, когда поднявшийся шквальный ветер затянул его с Читрадривой в недра горы…
– Небось опять колдовать начнёшь, – угрюмо проворчал Михайло.
– Сам знаешь, Данила Романович ждёт, – возразил Карсидар. – Надо поскорей выяснить, что затеяли татары.
Он поправил колечко с голубым камешком, которое носил согласно местным обычаям на безымянном пальце правой руки, обернулся, поймал чалую кобылу Михайла за сбрую – и сделал первый «прыжок». Они перенеслись вперёд сразу лаута на два (Карсидар всё ещё не привык окончательно к вёрстам, в которых здесь измеряли расстояние, и предпочитал пользоваться орфетанской мерой). Всё прошло хорошо, только чалая немного дёрнулась, когда сразу, в единый миг картина леса перед её глазами изменилась.
Михайло тяжело вздохнул: зятёк снова занялся непотребством.
– Король ждёт! – упрямо повторил Карсидар, немного прикрыв глаза, припомнил следующий отрезок дороги и совершил ещё один «прыжок», потом ещё и ещё…
– Прознают люди, что ты вновь чудесишь, опять косо смотреть станут, – не унимался тесть. – А у тебя уже положение, дом в Киеве, жена, сын… – а немного помедлив, добавил нехотя: – Как был поганцем Хорсадаром, прости, Господи, так им и остался, хоть теперь ты королевский воевода.
– Как молниями днепровский лёд колоть, так все об этом забывают, – огрызнулся Карсидар и словно невзначай обронил: – Я уж не говорю о том, что некий тысяцкий Михайло сам не без греха.
– Ага, конечно! – возмутился тот. – Ты у любого читаешь в душе.
– Но не всякий понимает меня. А после отъезда Андрея ты один остался такой.
Тесть крякнул от досады, но промолчал. Карсидар намекал на особую чувствительность Михайла к его мыслям и настроениям. Разумеется, колдовством это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Просто ему удавалось общаться с Михайлом неслышно для окружающих. Правда, тесть не мог посылать Карсидару мысли, зато, если расслаблялся, Карсидар легко посылал мысли ему и читал ответные мысли Михайла. Бог знает, в чём тут было дело, но факт оставался фактом: проделывать это Карсидар ни с кем больше не мог, даже с Милкой. Бесспорно, жена иногда угадывала его помыслы и желания, но именно – угадывала.
