Магнитные подошвы больше не притягивались полом, и он двигался по проходу нелепыми скачками, провожаемый встревоженными взглядами пассажиров.
Между дверью, ведущей в тамбур, и комингсом переборки лежал иней. Климов прижался ухом к изоляции двери и услышал тонкий свист. Там, за дверью, была чудовищная пустота, именуемая космосом. Он взглянул на шток автоматического клапана, установленного на трубе, подающей воздух из регенерационной станции в кабину. Клапан закрыт. Это могло означать только одно: разрыв трубопровода.
— Что-нибудь серьезное, кеп? — спросил американец.
— Нет. Микрометеорит пробил обшивку и повредил проводку. Через два часа все будет исправлено. Вот только обед, вероятно, немного запоздает.
Еще бы! Ведь все запасы продовольствия находились там, за этой дверью.
«Два часа, — он бросил взгляд на анероид. — Давление в кабине на пять миллиметров ниже нормального. Через два часа они начнут задыхаться, если только запас кислорода в аварийных баллонах…»
— Два часа, и все будет в порядке, — повторил он, направляясь в кабину.
— Притчард! — Первый пилот спал, раскинув руки. Тяжелое дыхание вырывалось из полуоткрытого рта. — Притчард!
Он тер ему уши, хлопал по щекам, массировал грудную клетку.
— Проснитесь, Притчард!
Тщетно. Сейчас действие снотворного могла парализовать только инъекция энцекардола.
— Рита!
В дверь просунулось бледное, как гипсовая маска, лицо стюардессы.
— Аптечка у вас?
— Она в тамбуре, сейчас принесу.
— Не нужно.
— Я думаю…
— Идите на место! Я буду в рубке. Включите поглотители углекислоты. Кислород расходуйте очень экономно. Никого не подпускайте к двери, ведущей в тамбур.
— Хорошо.
«Ну, решайся, пилот!»
Собственно говоря, решать было нечего. Кислорода в баллонах оставалось примерно на четыре часа. Нужно либо, задраив дверь из кабины в рубку, выбраться наружу через аварийный люк и попытаться проникнуть в кормовой отсек, либо… Двадцать шесть пассажиров.
Скафандр в шкафу. Немного великоват, но ничего не поделаешь. Он закинул руку за спину, чтобы защелкнуть карабин шлема, и почувствовал режущую боль в левой половине груди. Не нужно делать резких движений. Теперь укрепить на груди кислородный баллон и пристегнуть к поясу трос. Не забыть маневровый пистолет. Проклятье! Ни троса, ни пистолета на месте не оказалось. Очевидно, все снаряжение для вылазок в космос хранилось в кормовом отсеке. Ладно, выбора нет. Он проверил герметичность шлема и начал отвинчивать стопор аварийного люка.
Стремительный шквал прижимает тело к полуоткрытому люку. Со взрывом лопнули лампочки плафонов. Черная пластмасса пультов быстро покрывалась толстым слоем инея.
Он бросил взгляд на дверь, ведущую в кабину, и распахнул люк…
За свою долгую жизнь космонавта Климову не раз приходилось покидать кабину в полете, и всегда при этом он испытывал ни с чем не сравнимое ощущение величия космоса. Однако сейчас ему было не до высоких эмоций. Тонкий плотный слой льда осел на петлях, не давая закрыть люк. Упершись ногами в обшивку, он изо всех сил тянул его на себя.
— Сволочь! — Неожиданно крышка поддалась, и, кувыркаясь через голову, Климов начал стремительно удаляться от корабля. Он вытянул руки и ноги. Вращение немного замедлилось, но черный провал бездны между ним и ноль шестнадцатым неуклонно увеличивался.
«Люк!! Никто не знает, что люк открыт. Даже если Притчард проснется до того, как в кабине кончится кислород… Стоит только распахнуть дверь…»
В отчаянии он барахтался в пустоте, сжимался в комок и рывком расправлял беспомощное тело.
«Если бы был маневровый пистолет… Болван! Что толку думать о том, чего нет… Кислород!»
Он перевел рычажок обогрева баллона в крайнее положение и, выждав подходящий момент, резко открыл вентиль продувания.
«Стоп!.. Еще раз… Стоп!»
Все ближе громада корабля, все меньше давление кислорода в баллоне.
«Довольно! — Протянутые пальцы почти касаются спасительного леера.
— Неужели мимо?! Последний раз! Есть!»
Сейчас он цепкой хваткой держит металлический прут. Крышка люка совсем рядом. Он накладывает стопор и, сжав от напряжения зубы, затягивает что есть силы маховик. Только бы хватило кислорода!
Медленно перебирая руками, Климов движется вдоль корабля. Ага! Вот она, зияющая дыра с рваными краями! С трудом он протискивает туловище внутрь. Так и есть! Взорвались эти чертовы ящики в тамбуре. Он нагибается и в свете шлемового фонарика различает дыру размером в кулак в трубопроводе, подводящем регенерированный воздух в кабину. Края ее затянуты льдом. Сноп белых снежинок фонтаном вздымается вверх. Слава богу! Регенерационная станция работает. Он подходит к двери, ведущей в машинный отсек, и кладет на нее руку. Чуть ощутимая вибрация от работающих компрессоров похожа на биение сердца.
Нужно торопиться. И так слишком много драгоценного воздуха выброшено в космос. Сначала — пластырь на трубу, затем заняться кабелем. Заплату на обшивку — после…
— Витя! — Ружена уже сняла халат. Костюм из мягкой серой ткани плотно облегал ее стройную фигуру. — Пойдем, милый! Ноль шестнадцатый на Марс уже улетел. Теперь до утра ничего не будет. Мы еще успеем на автобус. Посмотри, на кого ты похож! Пошли! Примешь ванну, выпьешь чаю с малиной. Завтра я выходная, проваляешься весь день в постели.
«Ну, решайся, пилот!»
— Нет, — сказал он, скользнув взглядом по расписанию рейсов, — я буду ночевать в общежитии. Завтра в семь утра нужно быть здесь к отлету маршрутного на Луну. Ведь я в резерве, мало ли что может случиться.
По установившейся традиции мы собрались в этот день у старого Космонавта. Сорок лет тому назад мы подписали ему первую путевку в космос, и, несмотря на то что мы оставались на Земле, а он каждый раз улетал все дальше и дальше, тысячи общих интересов по работе связали нас дружбой, крепнувшей с каждым годом.
В этот день мы праздновали сорокалетие нашей первой победы. Как всегда, мы предавались воспоминаниям и обсуждали наши планы. Пожалуй, не стоит скрывать, что с каждым прошедшим годом воспоминаний становилось все больше, а планов… Впрочем, я несколько отвлекся от темы.
Мы только что закончили спор о парадоксах времени и находились еще в том возбужденном состоянии, в котором бывают спорщики, когда все аргументы уже исчерпаны и каждый остался при своем мнении.
— Я считаю, — сказал Конструктор, — что время, текущее в обратном направлении, так же выдумано математиками, как космонавтами миф о неедяках. Степень достоверности примерно одинакова.
