— Я хочу предложить тебе сделку, — я облизнул пересохшие губы. — Дай чего-то попить — попросил я.
— Это — сделка? — спросила она насмешливо, но попить дала — у моих ног появилось мокрое пятно, которое ширилось и вскоре превратилось в широкую лужу со мной посредине. Лужа разливалась и становилась все глубже, но я каким-то чудом оставался стоять на блестящей, чуть колеблющейся глади.
— Пива дай, — потребовал я более уверенно.
Откуда-то из-под моих ног вынырнула бутылка и заплясала на поверхности. Я нагнулся, сорвал пробку и залпом отпил пол-бутылки. Ангелина терпеливо ждала что я скажу дальше. Я вытер губы и посмотрел себе под ноги. Под моими ботинками проплыла пошевеливая жабрами полосатая рыбина. Она вильнула хвостом и мое отражение расплылось на маленкие волны — в одной глаза, в другой кусок растрепанной шевелюры (эх, постричься пора), искривленные водой губы…
— Дай мне время, я сделаю себе женщину, такую о которой мечтал и с которой буду счастлив, помоги перенести ее из виртуалки в мою жизнь и оставь наш мир в покое… Хотя бы до 13:14. А я научу тебя плакать… — Я не имел ни малейшего понятия как я это сделаю — я действительно не умею плакать.
Она согласилась. В конце концов, что она теряла — несколько часов времени.
— Я не буду терять время, я поставлю таймер и ваш мир исчезнет ровно в 13:13:59, - пояснила она читая мои мысли.
— Неважно, — перебил ее я, — у меня мало времени, верни меня домой.
Я очнулся у себя в постели. Нестерпимо болела голова. На часах было ровно 3 и за окном стояла ночь. Я включил лампу и сел на кровати, размышляя о том, какой странный сон мне приснился и о том что я, наверное, переработал.
Одеяло зашевелилось и из-под него легко спрыгнул на пол большой пушистый кот. Он потянулся, топорща аккуратные розовые пальцы с острыми когтями и разинул розовый зубастый рот, издавая спросонья что-то вроде «я-аа-у-у».
— Алекс, — вслух, чтобы окончательно убедиться что проснулся, сказал я. Кот охотно запрыгнул на кровать, потом мне на плечи и заурчал, топча лапами мою спину. Он старался не делать больно, но когти проходили сквозь футболку и кололи плечи. Я согнал его, пошел к компьютеру и напялив виреафон очутился в офисе.
Терка спала, Шубрик болтал с кем-то в чате, я попросил меня не трогать и в офис никого не пускать.
Я давно делал заготовки для любимой женщины, как ни безумно это звучит, но никогда даже не пробовал создать ее, памятуя о том как тяжело порой обходиться в реальности без верных Шубрика, Терки и других, созданных мной за долгие годы, а уж без любимой женщины — вообще кранты. Потом появилась Ангелина и надобность в создании любимой женщины отпала — так она была прекрасна и в миллион раз лучше чем я мог бы придумать. Несколько раз я порывался выбросить мои заготовки, но все не поднималась рука.
Я создавал ее, собирая из кусочков как художник мозаику из драгоценных камней. Она возникала, полупрозрачный угловатый силуэт с задумчивым взглядом закрытых глаз, постепенно обретающий плоть и материальность. Я слегка завил ее волосы, и они небрежно упали на спину, бережно, как птенцов в гнезде касался ее груди, заставив чуть сжаться и потемнеть соски, я гладил ее бока и уже знал что она будет бояться щекотки — так поеживалось под моими руками это прозрачное несформировавшееся тело, тронул живот, сделал маленкий аккуратный пупок, куда ее тут же и поцеловал, а она засмеялас тихим как у белки смехом и я узнал что ей понравятся мои ласки, я вывел линию бедер, создал ей лучшее в мире лоно тесное на входе и просторное внутри, где будут счастливо рости и легко рожаться наши дети, я вылепил тонкие нежные пальцы которые буду целовать, я покрыл ее пах и подмышки нежным золотистым пухом и он засиял мне навстречу. Закончив с телом я сделал глаза, синие, как два больших озера, но не позволил ей их открывать, я пока не хотел чтоб она меня видела.
Я дал ей счастье, и горе, и надежду, и разочарование, и ликование, и отчаяние. Я вложил в ее душу любовь, столько любви, сколько она могла вместить. Я работал забыв обо всем, до полного изнеможения, и последнее что я помню было дрожание ее ровных как лучи рестниц и легкая улыбка, блуждающая на губах.
— Вставай, сонечка, — легкая рука потрепала меня по затылку.
Я поднял голову наводя резкость. Она упала рядом со мной на кровать и приблизила свое лицо, так что ее голубые как осеннее небо глаза оказались прямо напротив моих.
— Ты проспал меня, а я взяла такси и приехала домой, — сказала она.
— Сколько время? — спросил я подскочив на кровати.
— Десять.
Она повалила меня обратно на кровать и села сверху как на скаковую лошадь.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она серьезно.
— О нет, только не это, — простонал я, — почему это со мной случается опять, сколько можно!
Она сползла с меня и обиженно села на краю.
— Зачем ты это делаешь, неужели тебе нравится надо мной издеваться? Я же тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю и я не понимаю о чем ты говоришь! Что я опять сделала? — ее голос дрожал.
В это время в комнату постучали.
— Кто это? — спросил я у нее.
— Твой папа приехал, я с ним в аэропорту столкнулась — всхлыпывая сказала она.
— Мой папа?
Дверь приоткрылась и появилось удивленное папино лицо.
— Уже проснулся? — спросил он, — и уже скандал? Как ты успеваешь?
— Пап? — только и нашелся сказать я.
Прошмыгнув мимо его ног в комнату ворвались две кошки и играя заскочили на кровать.
— Терка, Алекс, пойдем на кухню, — позвал папа, — потом взглянул на меня и добавил, — а ты иди чисть зубы и приходи завтракать, все готово.
Кошки послушно выскочили и он прикрыл дверь.
— Что происходит? — спросил я не обращаясь ни к кому и старательно вслушиваясь в звуки собственного голоса. Она продолжала сидеть на краю кровати, прижав руки к лицу и всхлыпывая как обиженная девочка. Я подвинулся и обнял ее вздрагивающие плечи.
— Извини меня, — сказал я, — мне приснился страшный сон, что ты меня не любила и это было такое горе что я умер. Скажи мне пожалуйста, что ты хотела.
* * *
— Ну чего ты переживаешь, — сказал он, — как можно так серьезно воспринимать происходящее в компьютере… И о чем это они рыдают?
— Имя детское выбирают, — вытирая слезы ответила я.
— С каких это пор ты плачешь? Вот уж чего от тебя не ожидал… Пойдем обедать. Кстати… если ты не против… давай зайдем в книжный.
