— Весьма маловероятно.
— Хочу проверить, узнает ли его кто–нибудь. Иначе парень так и останется безымянным.
— Залив большой. Что говорит эксперт, тело могло приплыть из Мексики?
— Нет. Судя по всему, он местный.
— И все равно побережье очень длинное.
Маккенна кивнул. Тело вынесло на берег в сорока милях восточнее Байю–ла–Бэтри, но течения могли принести его откуда угодно.
— В этом деле я должен положиться на свой инстинкт.
Начальник всмотрелся в лицо Маккенны, словно это была карта. Потом снова изучил потолок и вздохнул:
— Только не угрохайте много времени, хорошо?
В убойном отделе работают разные люди, но Маккенна подразделял их на две категории.
Большинство видели в работе ремесло, мастерство, которому они учились. Он причислял себя к этой группе, хотя в последнее время стал задумываться, не перемещается ли во вторую — к тем, кто считал, что это миссия всей их жизни, единственное достойное занятие. Таких он называл «говорящие за мертвых».
На месте преступления зарождалась связь, обещание, которое детектив давал разлагающемуся трупу: твоя смерть будет отомщена. Это тоже входило в работу.
А работа, разумеется, была связана со смертью. За всю свою карьеру он застрелил лишь двоих. Одного уложил во время неудачной попытки ареста, когда только начал работать. Вторым оказался некий умник, который, когда его подвела стратегия, решил, что все еще сможет пулями проложить себе выход из конфуза. Ему удалось лишь продырявить машину Маккенны.
Но теперь он ощущал себя ангелом–мстителем в гораздо большей степени, чем в молодости. Ближе к краю. Балансирующим над бездной.
Возможно, это было как–то связано со смертью жены, ее медленным угасанием, но об этом он больше не думал. А может быть, с самой смертью, вечной человеческой проблемой, не имеющей решения. Если не можешь ее решить, то можешь хотя бы над ней работать.
Убийцами командовали эмоции, иногда лишь на тот безумный момент, который формировал весь остаток их жизни. Маккенна был хладнокровным профессионалом, спокойным и уверенным, — или так себе говорил.
Но нечто в смерти Ансельмо — и в его утонувшем и пораженном током теле — взяло Маккенну за живое. А теперь еще и этот безымянный нелегал, молчаливо смирившийся с судьбой.
И все же он, закаленный профессионал, не знал, куда двигаться дальше. Никаких зацепок. Наступила худшая стадия дела, на которой многие заходили в тупик, да так там и оставались. Еще одно дело об убийстве, похороненное вместе с телом.
Маккенна начал с запада, с границы со штатом Миссисипи. Городам по берегам залива здорово досталось, когда на них обрушились «Катрина», «Рита» и еще один ураган несколько лет спустя, название которого никто не мог выговорить. Эти города никогда не оправятся. Залив продолжает их лупить — то ли подпитываемый глобальным потеплением, то ли просто из какой–то природной ярости. «Мать–Земля дает пинка под зад», серия миллион–какая–то.
Он попросил коллегу из технического отдела обработать на компьютере фото того мексиканца, убрав припухлость и бледность долго пробывшей в воде кожи. С открытыми глазами он казался живым. А потом Маккенна начал показывать это фото всем подряд.
Он говорил со всеми — домовладельцами и посредниками, нанимающими на работу, с мексиканцами, работающими на полях, сотрудниками центров по трудоустройству. Ничего. Тогда он отправился к нанимателям поденщиков, проституткам, воришкам из переулков, мелким бандитам, типам с накачанными бицепсами, медленно и скупо цедящим слова, наркоманам, ко всем, кто процветал на страданиях вокруг них на умирающем побережье. Он увидел немало тлеющего гнева, который когда–нибудь выплеснется на кого–то, скользких типов с короткими стрижками, грязных джинсов и рук, бугрящихся мускулами, которым требовалась работа. Некоторые уже отбыли срок и сядут опять.
И все равно — ничего. Этого мексиканца не вспомнил никто.
Он выходил из магазина садового инвентаря, где работало немало латиносов, когда к нему подошли двое в костюмах. Один очень коротко подстриженный, как ходят морские пехотинцы, второй в темных очках, и это подсказало ему — федералы.
— Вы местный коп? — осведомился Морпех.
Маккенна молча показал ему свой значок. Очки и Морпех показали свои удостоверения — ФБР, и Очки спросил:
— А не далековато ли вы заехали от Мобила?
— Нам разрешается вести следствие по всему округу, — спокойно ответил Маккенна.
— Можно взглянуть на парня, которого вы ищете? — таким же ровным голосом попросил Морпех.
Маккенна показал фото.
— И что он сделал? — поинтересовался Морпех.
— Умер. Я из убойного отдела.
— Нам сообщили, что вы ищете здесь человека, который работал на кораблях, — небрежно сообщил Очки.
— А почему это интересует ФБР?
— Мы ищем похожего человека. По федеральному делу.
— Это намек, что я должен вам сообщить, если увижу его? Фото есть?
Очки начал было улыбаться, но передумал:
— Поскольку наши дела не перекрываются, думаю — не надо.
— Но у вас здесь достаточно осведомителей, и как только я засветился, вам сразу стукнули, — невозмутимо проговорил Маккенна и выдержал паузу.
— У нас свои методы работы, — сказал Очки. — Как тот парень умер?
— Утонул.
— Почему вы решили, что это убийство?
— Просто интуиция.
— Что–то мне подсказывает, что у вас есть нечто большее, нежели просто интуиция, — сделал ответный выстрел Морпех.
— Покажите мне ваше, и я покажу свое.
Федералы переглянулись, и Маккенне стало любопытно, дошла ли до них шутка. Они молча развернулись и зашагали прочь.
От куража в разговоре с федералами настроение улучшилось, но дело не продвинулось. Он поразмышлял о ФБР, но потом выкинул эти мысли из головы. Постоянное соперничество между полицией штатов и ФБР не затихало никогда, поскольку федералы могли влезть в любое дело и забрать его себе, если считали, что получат от этого какую–то выгоду. Или раскроют его лучше. Иногда они даже оказывались правы.
Маккенна бродил по местам, где жили латиноамериканцы. Разрушения были все еще видны на всем побережье Мексиканского залива, хотя прошло уже несколько лет после урагана с непроизносимым именем, по сравнению с которым «Катрина» и «Рита» казались всего лишь увертюрами. Продвигаясь на восток, Маккенна видел множество разрушенных причалов, заброшенных домов, у которых сдувало крышу, как только не выдерживали окна, сосновые рощи со сломанными пополам деревьями, сорванные крыши и дома, превратившиеся в болота. Выцветшие плакатики на полуразрушенных стенах напомнили о том, что было после урагана: «В ГРАБИТЕЛЕЙ СТРЕЛЯЕМ», «ПОМОГИТЕ» на крыше, жалобное «МЫ ЗДЕСЬ» и забавное «ПРОДАЕТСЯ: НЕМНОГО ПОВРЕЖДЕНО ВОДОЙ» на полностью выпотрошенном многоквартирном доме. Теперь это уже исторические документы.
Большинство лавочек и магазинчиков здесь стояли закрытыми. По ухабистым дорогам с ревом ползли грузовики с обломками. Рабочие в красных рубашках вывозили тачками мусор из уцелевших кирпичных домов. Прорехи в крышах были затянуты синим брезентом — обещание, что их когда–нибудь починят. Возле пляжей намыло грязно–желтые холмы в человеческий рост — линия, до которой поднялась вода.
Похоже, появление пришельцев с далекой звезды стало для жителей побережья событием куда меньшей важности. И хотя центавриане выбрали для поселения побережья в Таиланде, Африке и Индии, больше всего их обосновалось здесь, поближе к передовой нации. Маккенне хотелось бы узнать, что они думают обо всех этих разрушениях.
Хлынувшая на побережье залива волна мексиканцев–нелегалов привлекла сюда и кое–какие банды из Калифорнии. Они использовали нелегальных рабочих как прикрытие и заняли ниши в торговле наркотиками. Количество убийств на побережье возле Мобила сперва упало от прежних трех–четырех в день почти до нуля, но в следующие два года снова возросло. По большей части это были жертвы войны из–за раздела территорий между наркоторговцами и грабителями из иммигрантов, добычей которых становились небольшие магазины.
Поэтому Маккенна бродил тут в джинсах, старой рубашке и замусоленной шляпе. И слушал. Может быть, центавриане и побудили людей задуматься о звездах и всем прочем, но Маккенна работал в галактике неудачников: помятые лица, заискивающие взгляды, сползающие с поясницы штаны и протертые коричневые ботинки. Они расскажут слезливую историю своей жизни в ответ на всего лишь брошенный на них взгляд. Их постигли все несчастья, которые только могут обрушиться на человека: друзья–предатели, приятели–паразиты, безнадежная нищета, бессердечные отцы, вечное невезение, внезапные непонятные болезни, тюрьма, автомобильные аварии и, разумеется, вечная песнь несчастной души: женское коварство. То был семинар на великую тему Джонни Бакса.
