«Нет. Прямая опасность мне не грозит, так что не волнуйтесь».
«Но чего он хочет?»
«Знать бы, — вздохнул Найл. — Глядишь, и мне бы легче было».
«Я что-нибудь могу сделать?»
К Найлу пришла неожиданная мысль.
«У тебя в комнате есть огонь?»
Мать жила в самом продуваемом крыле дворца, и ее горничная Деберис обыкновенно начинала день с растопки большого камина.
«Не здесь. В соседней комнате».
«Тогда встань там и согрейся как можешь. А потом попробуй передать часть тепла мне».
Найл точно не знал, возможно ли такое, а потому был приятно удивлен, ощутив переданную матерью волну тепла.
«Ты чувствуешь?»
«Да».
«Подожди минуту, я наброшу что-нибудь потеплее».
Через минуту-другую Найл уже как будто сам находился возле камина. Матери, должно быть, сейчас чересчур жарко, но ощущать тепло было так приятно, что не хотелось этого прерывать. Наконец-то он, можно сказать, ожил. Теплая волна постепенно пошла на спад: очевидно, матерью овладевала усталость.
«Этот Маг может читать мысли?» — спросила она.
«Да».
«Тогда тебе надо быть очень осторожным. — Материнский голос становился все слабее; последние слова были едва слышны. — Я попробую с тобой связаться нынче вечером».
Присутствие матери истаяло.
Слегка приободрившись, Найл, скинув ноги с койки, резким движением сел. При этом все ушибы и ссадины взыграли с новой силой, аж дыхание занялось — все равно что по неосторожности сунуться в слишком горячую ванну. Найл, скрипнув зубами, вполголоса выругался. Завернувшись в одеяло как в плащ, он подвинулся к изножью кровати: здесь не так чувствовался сквозняк.
Боль напомнила о свойстве, почерпнутом через медальон. Закрыв глаза, Найл жестко сосредоточился, отчего тут же наступило облегчение. Воссоздалось даже недавно переданное матерью тепло. Правда, от этого сильнее пульсировали синяки и ссадины, но одно другого стоило.
Шорох за окном заставил Найла обернуться. Он посмотрел за решетку, наверх — там за прутьями скакала какая-то птица. Узнав своего ворона, от восторга он готов был рассмеяться вслух. Однако, спохватившись, оглянулся на дверь камеры: не смотрит ли кто.
Птица, перепархивая вдоль окна, наконец пристроилась с той стороны у решетки и села, чутко накренив голову. Телепатический контакт с вороном показал, что тот чувствует: двуногий друг в беде.
Найл переправил свое сознание в мозг птицы. Это далось не сразу — скорее всего, из-за усталости. Но едва он сообщился с вороном, как самочувствие заметно улучшилось. Глядя глазами ворона на свое лицо, Найл с горьким сарказмом отметил и лиловый синяк вокруг глаза, и ссадину на левой скуле. Вслед за этим он внушил птице взлететь.
Зарешеченное окно его камеры — одно из многих — выходило в округлый внутренний дворик. Ворон меж тем набирал высоту, покуда не оказался над дворцом, чья территория была гораздо шире, чем представлялось Найлу раньше. Сам чертог был возведен в форме средневекового замка, с тройным кольцом стен. Найл направил птицу на самую высокую башню, где та, послушно сев на зубец, огляделась.
Внутренний двор с казематами находился в центре дворца. Так что узник, даже если и ухитрится бежать через окно, все равно окажется в ловушке. Оттуда единственная дверь вела в узкий переход меж двумя строениями, где в конце возвышалась еще одна стена с дверью.
Ворон притулился на кровельном желобе декоративной башенки. На крыше и по карнизам дворца густо сидели птицы, что, в общем-то, неудивительно: дворец — самое высокое место в этом городе. При нормальном свете дня отсюда открывались бы северные утесы, а впрочем, и в тусклом свечении Страны Призраков вид был впечатляющим. Похоже, птицам вообще нравится озирать местность с высоты. Сам Найл высоту недолюбливал, но, глядя сейчас сверху глазами ворона, невольно приобщался к его довольству.
Интересно, а вот эта центральная башня, случайно, не апартаменты Мага? Что касается окна непосредственно под фронтоном, то оно было взято в подобие металлической клетки. Найл направил туда ворона, веля ему примоститься на обрешетке, но не посередине (это могло показаться подозрительным), а где-нибудь с краю. В нескольких метрах от окна, спиной к проходу, в тускло освещенном коридоре истуканами застыли двое вооруженных стражников. Такая неподвижность наталкивала на мысль, что это не люди, а манекены. Причина неподвижности выяснилась чуть погодя. Из стены напротив на стражников кошачьими зрачками светили два зеленых огонька — те самые механические глаза, что Найл встречал в коридорах дворца. Их предназначением, разумеется, было внушить всем и каждому, что они находятся под неусыпным наблюдением.
Найл направил птицу к соседнему окну, опять же усадив ее на поперечину с краю. Это помещение было хорошо освещено и, как Найл и ожидал, относилось к апартаментам Мага. Стены его занимали стеклянные стеллажи с какими-то приборами, но самой броской деталью интерьера здесь было что-то вроде светящегося столпа от пола до потолка. На всем своем протяжении этот столп переливался мягким синеватым светом — теплым, словно живым. Найлу он чем-то напомнил колонну в центре Белой башни, хотя и был поуже. Снизу вверх по нему, словно пузыри в некой жидкости, неспешно всплывали клубы темноты.
У дальней стены, спиной к окну, виднелся сам Маг — возле лабораторного стола, держа перед глазами пробирку, содержимое которой аккуратно взбалтывал.
Почему-то насторожившись, Найл заставил птицу сняться с поперечины и слететь на зубчатую стену, опоясывающую внутренний двор. Там сейчас стоял офицер и втолковывал что-то караульному взводу (по виду все как один пещерные жители). Что сразу бросалось в глаза, так это то, что вместо холодного оружия они держат при себе жнецы.
Офицер (Найл узнал в нем Джелко, начальника дворцовой стражи) внушал им что-то с суровой серьезностью, которая отражалась на подчеркнуто внимательных лицах. К сожалению, мозг ворона не был приспособлен для приема телепатии, а сам Найл ничего толком уловить не мог. Он многое бы дал, чтобы узнать, в чем причина такой насупленной серьезности.
Солдат в первой шеренге задал какой-то вопрос, ответ на который Найл уловил вполне отчетливо: «Отстреливаться, но соблюдать осторожность. Эти штуки опасны».
В эту секунду по соседству с вороном попыталась устроиться крупная сорока, и тот неодобрительно каркнул: мол, что за наглость? Джелко глянул на птиц и вдруг насторожился. О ужас: ворон застыл, парализованный напором воли. Лапы подогнулись; он бы упал, не будь под ним опоры в виде зубца. Зато сорока камнем грянулась оземь. Найл поспешил заблокировать чужой напор ударом своей воли; офицер лишь проводил ворона изумленным взглядом.
