- Да, миллионы. А что же нам делать с этими миллионами? Солить, что ли? Ведь наш годовой доход составляет восемнадцать с половиной миллионов золотых рублей, каждая семья в среднем получает в год, если перевести на деньги, около сорока тысяч рублей, и большинство отказывается получать заработанные продукты. Да и действительно, зачем? У нас отличная фабрика-кухня.
- Но ведь рациональнее вложить эти капиталы в строительство, например?
- Мы не забываем ни того, ни другого, - вмешалась в разговор незнакомая девушка. - Наш дворец нам нужен так же, как и электрифицированный кирпичный завод, и механические мастерские. Хотя, пожалуй, он еще нужнее для новых людей, которым придется жить в коммунистическом обществе.
Девушка, ответившая Николаю Карпову, была чем-то знакома Степану. Он тихо спросил у Митрича:
- Кто это? Не дочь ли вдовы Матрены?
- Она самая. Вылитая мать. Ведь это мы для них - помнишь? - строили дом у пруда. А Матрена еще водопровод требовала.
Степан внимательно посмотрел на девушку. В двадцать лет стать секретарем комсомольской организации огромного колхоза, получить звание Героя Социалистического Труда! И это та самая девочка, которая осталась после смерти отца в семье из восьми человек...
Девушка говорила о будущем:
- Товарищи, посмотрите на план. Вот здесь мы уже начали строительство опытного животноводческого пункта и мичуринской станции. Мы создадим новые породы животных, новые сорта растений... Вы даже не подозреваете, какие у нас ребята! Мне кажется, что они смогут сделать все. Все, что возможно и невозможно!
И Степан почувствовал; да, растет новое поколение. Это поколение с детства восприняло коммунизм как реальное, осуществляемое Завтра.
Самоходные комбайны, электротракторы, лесозащитные полосы, электрифицированные конюшни, свинарники, умные и сложные машины для очистки и яровизации зерна - все, что Степан видел в тот и на следующий день, уже не поражало его воображения. Степан смотрел только на людей.
Что - машины? Завтра будут созданы еще более совершенные, еще более умные. Но создавать их, управлять ими будут те люди, о которых секретарь комсомольской организации сказала так искренне и так просто: "Они смогут сделать все, что возможно и невозможно!"
Глава XXV
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Трудно описать, сколько волнений и тревог перенесли все сотрудники Микробиологического института за те дни, в течение которых проводился первый опыт с интерферентной вирус-вакциной. Людей приходилось гнать домой: никто не хотел отойти от двери, ведущей в антивирусный корпус, все предлагали свои услуги, взволнованно расспрашивали о результатах.
Доценты Рогов и Карпов, кандидаты медицинских наук Снежко и Абраменко, старший научный согрудник Борзик, представитель Академии медицинских наук, секретарь партийной организации института профессор Петренко, директор института профессор Ивлев, профессор Кривцов, несколько специалистов-хирургов и терапевтов, наконец, Галина Сазонова уже несколько дней не выходили из антивирусного корпуса.
Положение казалось очень серьезным. Процесс борьбы вирус-вакцины и вируса рака был длительным и тяжелым. Резкие колебания температуры, скачкообразные изменения кровяного давления и деятельности сердца больного заставляли ученых быть в состоянии непрерывной готовности. Каждая случайность, секундное промедление могли стоить жизни больному.
О Кате Степан думал постоянно: и в тот момент, когда ввел больному препарат, и в тот, когда больной заявил, что ему лучше.
Но после этого он уже ни о чем не мог думать. Неумолимый термометр показывал непрерывное повышение температуры. К концу третьего дня больной потерял сознание. У него начало сдавать сердце - то застучит сильно, то умолкнет совсем, словно прислушиваясь к напряженной борьбе, происходящей в организме.
В одну из минут, когда казалось, что все окончено, Степан ввел больному камфору и выбежал в коридор. У него перед глазами стояла девочка, дочь больного, и слышалась ее мольба: "Вылечите моего папу!"
Но что он мог сделать?
Степан курил папиросу за папиросой, бегая из конца в конец коридора - семьдесят шагов туда, семьдесят назад. Время тянулось невыносимо медленно. Вот из операционной вышел профессор Кривцов, несколько раз жадно затянулся дымом, прислонился к стене, постоял так и вновь ушел, даже не заметив, что Степан с надеждой и страхом смотрит на него. Промчался санитар - он так спешил, что споткнулся на пороге и не ответил на оклик Степана.
Степан не решался зайти в операционную, где происходила борьба, помочь которой он уже ничем не мог. Он быстро сбежал вниз по лестнице, забрался в глухой закоулок института и, прислонясь к холодной стене, начал считать медленные, тяжелые удары пульса.
Уже начало смеркаться, когда послышался голос Галины, а затем и ее шаги. Она искала его, громко звала, и он, решив, что больной умер, медленно пошел к ней навстречу.
Но Галина бежала к нему радостная:
- Степан Иванович! Он жив! Кризис прошел!
Степана охватило бешеное веселье. Он обнял Галину, поцеловал... Но тотчас же остановился и посмотрел на девушку со смущением. Все-таки он доцент, руководитель отдела. Разве можно проявлять такой телячий восторг? Что подумает о нем Галина?.. Еще обидится, чего доброго!... Но нет, она ничего не заметила, глаза у нее счастливо сияют, она так возбуждена и взволнована... И как удивительно она похожа на Катю!.. Нет, нет, все в ней иное: цвет волос, форма лица, рост и фигура... Но чем же - не этим ли взволнованным и доверчивым взглядом напоминает она ту, которую он любит?
Он опустился на скамью, склонил голову на руки.
- Степа, не надо так!.. Все идет хорошо!.. Профессор Чижов сообщает, что его исследования близятся к концу... Мы возвратим Катю к жизни... Обязательно возвратим!
Степан медленно поднял голову. Нет, это была не Катя. Это была Галина - у нее все иное: голос, жесты, фигура, цвет глаз... Может быть, даже излишне сухо он сказал:
- Пойдемте, Галочка!
Галина не заметила перемены в настроении Степана. Она не спрашивала себя, почему таким светлым и жизнерадостным кажется ей этот угасающий день, почему так приятно итти рядом со Степаном и почему хочется, чтобы лестница была бесконечно .длинной. Она не понимала всего этого, но знала, что за Степаном согласна пойти куда угодно - на подвиг, на жертву. Ведь он победил смерть!
Она посмотрела на часы, чтобы навсегда запомнить этот день, этот час.
Это было девятого июля в восемь вечера.
Посыпанная желтым песочком тропинка вьется между развесистых каштанов и кленов. По обе стороны дорожки - свежая сочная зелень. Цветы, радужные фонтаны, музыка из репродукторов. Смех на веранде. Веселые жизнерадостные люди в светлых пижамах...
