такой. Это стало известно после его смерти. Так что я решил попытаться. Купил эмбрион с необычными способностями. И дал одной из девушек, чтобы она выносила его.
— Неужели ты действительно в состоянии приобрести такое? Эмбрион, который может развиться в человека со способностями Мукор?
Кровь невесело кивнул:
— Как я и сказал, ты не всегда получаешь то, за что заплатил, но я всегда был очень аккуратен и получил то, что хотел. У нее есть способности, но она чокнутая. Всегда была.
— И ты нанял хирурга, чтобы сделать ей операцию на мозге.
— Точно. Я пытался вылечить ее, но не срослось. Иначе я бы стал кальде.
— Она — мой друг, — сказал ему Шелк. — Возможно трудный, но, тем не менее, не раз помогала мне. Я думаю, что она любит меня, и добрый бог знает, как я хотел бы в ответ помочь ей.
Орев ухватился за фразу:
— Добр бог?
— Внешний, я его имел в виду.
— Они спорят о тебе, — едва слышно, как бы издалека, сказала Мукор. Стакан, который наполнила для нее майтера Мрамор, стоял перед ней на низком столике, нетронутый.
Шелк отхлебнул из своего, стараясь не пить слишком много и слишком быстро.
— Мужчины и женщины порождают детей из своих тел, подчиняясь внезапному импульсу. Мы, авгуры, выговариваем им за это; это хотя и непростительный, но, по крайней мере, понятный поступок. Их увлекают эмоции момента; и если бы не это, виток стоял бы пустой. Усыновление, с другой стороны, сознательный акт, вступающий в силу только с помощью адвоката и судьи. Таким образом, приемный отец не может сказать: «я не знал, что делал» или «я не думал, что это произойдет». Совершенно бессмысленные протесты, у него нет права так говорить.
— Ты думаешь, я знал, что она станет такой? Она была младенцем. — Кровь посмотрел на дочь. — Патера, я вдвое старше тебя, могет быть, больше. К тому времени, когда ты достигнешь моего возраста, у тебя наберутся всякие мелочи, о которых ты будешь сожалеть.
— Их уже много.
— Ты думаешь, они есть. Женщины, ты имеешь в виду. Мои. Да пошли они, какой от них прок? — Кровь отставил стакан и вытер мокрую левую руку о бедро. — Мне на них наплевать. И ты стал бы таким, если бы занимался моим бизнесом так долго, как я. Я начал в семь или восемь, маленький грязный пацан, выросший в мужчину на рынке. В любом случае Мукор — мой единственный ребенок, скорее всего.
— Она — единственная внучка, которая у меня есть и будет, Кровинка, — сказала ему майтера Мрамор. — Если ты не можешь должным образом заботиться о ней, это буду делать я.
— Так же, как ты заботилась обо мне? — сердито рявкнул Кровь.
— Было бы лучше, если мы будем говорить потише, — сказал Шелк. — Предполагается, что тебя здесь нет.
— Хотел бы я, чтобы меня здесь не было. — Ухмылка исказила рот Крови. — Как бы это прозвучало, а? Застрелен за попытку добыть пару битов на рынке. Эй, патера, хочешь повстречаться со своей сестрой? Она горячая телочка, наешься.
— Кровинка, нет!
— Слишком поздно говорить мне об этом, мама. Или ты так не думаешь?
Не ожидая ответа, он повернулся к Шелку:
— Я собираюсь обрисовать сделку. Если ты ее принимаешь, я с тобой и сделаю все, что смогу, чтобы вы выбрались отсюда в целости и сохранности.
Шелк открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
— Когда я говорю «вы», я имею в виду тебя и другого авгура, старика, маму и эту здоровенную девицу из дома Орхидеи. И даже твою птицу. Вас всех. Сечешь?
— Конечно.
— Если ты не принимаешь ее, я ухожу в окно, усек? Никакой обиды, но и никакой сделки.
— Тебя могут застрелить, когда ты полезешь из окна, Кровинка, — предупредила его майтера Мрамор. — Я вообще удивлена, что вас — тебя и мою внучку — не застрелили, когда вы были снаружи.
Кровь покачал головой:
— Перемирие, помнишь? И азот я суну под тунику. Они же не застрелят безоружного человека и девочку, если те не подойдут близко к стене.
— Не хуже потайного прохода. — Глаза майтеры Мрамор сверкнули от удовольствия.
— Ага, так и есть. — Кровь подошел к окну. — Вот что я хочу сказать, кальде. Я перехожу на твою сторону, твою и Мяты, со всеми своими потрохами, и пытаюсь сделать так, чтобы вы остались целы. Когда все кончится, я отпишу твой мантейон тебе за одну карту и другие соображения, как мы, деловые люди, говорим, и ты будешь должен мне карту.
Он подождал, но Шелк ничего не сказал.
— После того, как мы выйдем отсюда, я буду твоим быком. Я делал кучу всего для Аюнтамьенто, сечешь? И я буду помогать тебе, всем, чем смогу. Помни, что у меня Мукор, — Кровь кивнул в ее сторону, — и я знаю, что она может делать. Лемур и его люди никогда не получали от меня такого хорошего предложения.
Шелк отпил из стакана.
— Больше речь, — пробормотал Орев; и было непонятно, это предложение или недовольство.
— И вот чего я хочу от тебя, кальде. Никаких бабок, просто три вещи. Во-первых, я сохраняю всю мою другую собственность. То есть мое поместье, счета в фиске и все остальное. Во-вторых, я продолжаю заниматься бизнесом. Я не прошу тебя сделать его легальным. Я этого даже не хочу. Только, чтобы меня не прикрыли, сечешь? И последнее. Я не хочу платить ничего, за исключением обычных налогов. Я открою тебе все мои бухгалтерские книги, но больше никаких денег сверх этого. Ты понимаешь, что я тебе предлагаю?
Кровь оперся об оконную раму.
— Подумай хорошенько, и ты поймешь, что я делаю тебе такое предложение, о котором любой другой может только просить. Я даю тебе мою полную и безоговорочную поддержку плюс ценную недвижимость, и все только за то, чтобы ты оставил меня в покое. Дай мне сохранить мое и заработать себе на жизнь, и не дави меня сильнее, чем любого другого. Что скажешь?
В течение нескольких секунд Шелк молчал. Из широкого фойе по другую сторону резной ореховой двери слышался слабый топот обутых в резину металлических ног, перемежающийся со скрипучим голосом Потто; украшенные вышивкой шторы шевелились, шурша, под холодным ветром из окна.
— Я ожидал, что меня будут проверять. — Шелк посмотрел на свой стакан и с удивлением обнаружил, что выпил больше половины. — Будет проверять Внешний. Он проверял меня физически, и я практически был уверен, что вскоре он проверит меня морально. Когда ты начал, я уверился, что это она и есть.
