— Органы свою задачу выполнят, — твердо сказал Берия. — И армия готова. Ждут приказа товарища Сталина.
— Просто у тебя, Лаврентий, получается. — Сталин вернулся к столу и впервые за последние годы принялся набивать трубку табаком. Он достал из стола черно-зеленую с золотым тиснением коробку «Герцеговины Флор», оторвал у папиросы мундштук и, разрывая наискось папиросную бумагу, принялся ссыпать желтоватый табак в жерло чубука, приминая табак большим пальцем. Так же неторопливо и не глядя на Берию, Сталин распотрошил вторую папиросу, потом пошарил глазами по столу, широко открыл ящик стола и некоторое время что-то искал. «Спички ищет», — понял Берия. Сталин поднял голову, исподлобья глянул на верного Лаврентия и глухим сипловатым голосом позвал Поскребышева. Тот словно ждал этого зова — появился в кабинете чертиком из табакерки, зажег спичку и поднес к трубке. Сталин окутался душистым голубоватым облаком, а Поскребышев исчез так же неожиданно, как и появился.
— Просто у тебя получается, — повторил Сталин, принимаясь мелкими шажками мерить кабинет. — Безусловно, это враги. И не советского государства, нет, это враги всего рода человеческого. Зачем они зовут человечество в свою Коалицию? Какие у них цели? В обращении тщательно затушевывается классовый характер отношений членов Коалиции. Вместо этого нам подкидывают сказочку о необходимости перехода к новому мышлению. Черчилль с Рузвельтом неправильно мыслят, товарищ Сталин неправильно, по их мнению, мыслит. Они говорят, что мы, должны переучиваться. А сколько времени займет у людей подход к новому мышлению? Нам говорят, что это займет у человечества шестьдесят, а то и семьдесят тысяч лет. Что это? Глупость или преступный умысел? Что может произойти на этом пути? На этом пути может случиться межпланетная интервенция. Можем мы это позволить? Нет, Лаврентий, этого мы позволить не можем. Нельзя, чтобы человечество столкнули на опасный путь. И что мы должны делать? — Сталин резко повернулся к молчащему Берии, покачал головой. — Ни в коем случае не соглашаться со сказанным. Более того, мы должны показать представителям этой неведомой Коалиции всю мощь Земли и всю серьезность наших намерений. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Берия. — А если они все-таки правы, Коба? Если мы идем по неверному пути?
— И ты тоже, — яростно пыхнул трубкой вождь. — И ты засомневался!
— Я просто высказываю предположения, Коба, — мягко возразил Берия. — Может случиться так, что все идут в ногу и правильно, а мы уподобились солдату, который спутал правую ногу с левой и таким образом…
— Глупость! — резко оборвал его Сталин. — Троцкий тоже упрекал нас в отходе от принципов социализма. Жизнь его слова опровергла самым действенным образом. Если бы Россия и ее народы шли неправильным путем, победили бы мы в прошедшей войне? Добились бы таких потрясающих успехов в послевоенном строительстве?
На послевоенное строительство у Лаврентия Берии был свой взгляд, несколько отличный от мнения вождя, но обстановка не располагала к спору, и Берия благоразумно промолчал. В такой ситуации спорить себе же дороже обойдется. Тут и гадать не стоило, Иосиф Виссарионович принял решение, и теперь его с этого решения не столкнуть. Сколько раз уже так случалось в войну — решение принимал вождь, а виноватыми в неудаче оставались военачальники, которые не находили в себе мужества отстаивать свою точку зрения. Берия справедливо полагал, что эти люди виновны. Хотя бы в том, что не нашли в себе смелости для спора. Но то, что раньше касалось других, Берия никак не мог отнести к себе. Принцип таких вот бесед с вождем был очень простым — не спорь, не возражай, не требуй. Берия Даже не пытался разубедить вождя-. Причины к тому были крайне простыми — в случае неудачи один из спорщиков терял очень многое, иной раз даже саму жизнь. А кто окажется в споре с вождем проигравшей стороной, и гадать не стоило. Баснописец Крылов прав — у сильного всегда виноват бессильный, тот, кто имеет власть, обязательно переиграет своего оппонента, пусть только тот опрометчиво попробует не проиграть своему вождю!
Сталин выдохнул клуб пахучего дыма и неожиданно улыбнулся.
— О чем спорим? — топорща седые усы, сказал он по-грузински. — Не верю я в Коалицию, нет там ничего, — показал он на небеса. — Я тебя от скуки провоцирую, а ты уже всерьез зажегся. Это все игра ума, Лаврентий. Скучно стало старому человеку, развлечений хочется.
— Можно концерт организовать, — предложил Берия. — Или просмотр фильма если хочешь.
— А фильмы ты мне будешь показывать идеологически выдержанные, — вздохнул Сталин. — Сколько раз мы с тобой комедию «Волга-Волга» смотрели? Сам смотришь американские, а старику их не показываешь. Почему, Лаврентий? Разлагаешься в одиночку? Или ты их не один смотришь? С бабами, наверное? — Он весело и вместе с тем цепко смотрел на Берию.
Сердце снова заныло от нехороших предчувствий. Ох не зря, не зря товарищ Сталин такие разговоры ведет! Лишним стал Берия, слишком многое он знает, слишком во многих начинаниях вождя принимал участие, а теперь хитрой старой лисе понадобился новый человек, еще незапятнанный! Берия шутливо развел руками, весело блеснул пенсне и примирительно сказал:
— Американский так американский! Приказать, чтобы привезли?
Сталин кивнул.
— Хитрый ты у меня, — вздохнул он. — Ловко от серьезного разговора уходишь. Но, предположим, предположим, что все это правда. Что делать тогда Советскому Союзу? Вступать в Коалицию? Но мы не знаем, какие цели она преследует, зачем вообще существует. ООН нам понятна, американцы предложили ООН, чтобы свои идейки в мировом масштабе проталкивать. Разжирели они после двух мировых войн, возгордились, решили, что будут править всем миром. Но не приняли в расчет Советский Союз и новую расстановку сил, которую мы им предложили. Конечно, сегодняшняя система — еще не вся Европа, как мечталось в тридцатые, но и это уже серьезная заявка на лидерство. Опять же, теперь мы имеем такой азиатский противовес, как Китай с его людскими ресурсами. Тут все ясно, все понятно, весь вопрос, кто и кого переиграет. А Коалиция? Что она предлагает нам взамен существующего? Членство в неизвестно для чего и неизвестно кем созданной организации? На каких правах? И чем мы будем платить за членство в ней? Оставим романтику слюнтяям. Мы люди прагматичные и везде должны искать свою пользу и целесообразность. Но здесь мы ее не видим. А если пользы не видно, то зачем нам вступать в Коалицию? Зачем нам обращаться к ней?
Берия молчал. К подобным монологам он уже привык. Вождь отождествлял себя с государством, поэтому о себе он обычно говорил в третьем лице и во множественном числе. Несомненно, произнесенный монолог не был экспромтом, но какие цели преследовал Сталин, втягивая его в этот непонятный разговор, Берия не догадывался. От того он снова почувствовал тревогу.
