Айзек Азимов - Новые Миры Айзека Азимова. Том 4

— Я беседовал только с одной пассажиркой, сэр. И умышленно.

— Мы так и поняли. Мы тут же взяли вас под наблюдение, и я получил достаточно полный отчет о вашей беседе с мисс Черил Уинтер. Это была вторая беседа на данную тему.

— Да, сэр.

— Вы явно желали, чтобы содержание разговора было передано мистеру Вильюкису.

— Да, сэр.

— Вы не сочли нужным обратиться лично к мистеру Вильюкису?

— Я сомневался, что он станет меня слушать, сэр.

— Или ко мне.

— Вы, возможно, выслушали бы меня, но как вы передали бы эту информацию мистеру Вильюкису? Пожалуй, вы тоже были бы вынуждены прибегнуть к помощи мисс Уинтер. Термоядерщики — народ нелегкий.

Капитан рассеянно кивнул:

— На что вы рассчитывали, сообщая через мисс Уинтер свои соображения мистеру Вильюкису?

— Моя надежда, сэр, основывалась на том, что мисс Уинтер он выслушает с меньшим неудовольствием, чем любого другого, и не сочтет это враждебным выпадом с ее стороны. Я надеялся, он со смехом ответит ей, что напрасно она сообщает ему столь элементарные вещи, он сам давно до них додумался и уже запустил ковши для сбора газа. А затем он поспешит отделаться от мисс Уинтер и действительно запустит ковши, после чего доложит вам, сэр, о принятых мерах, не упоминая ни обо мне, ни о мисс Уинтер.

— Вы не подумали, что он может отвергнуть эту идею как несостоятельную?

— Такая возможность была, но этого не произошло.

— Откуда вы знаете?

— В помещении, куда меня заперли, сэр, уже через полчаса заметно померк свет. Я понял, что на корабле максимально снизили подачу тока и Вильюкис, должно быть, старается сберечь остатки горючего, чтобы их вместе с энергией, полученной от химической реакции, хватило для прыжка.

Капитан нахмурился:

— Почему вы вообразили, что сможете найти подход к мистеру Вильюкису? Разве вы имели когда-нибудь дело с термоядерщиками?

— Нет, но я постоянно имею дело с детьми, сэр. Как учителю, мне знакома детская психология.

Лицо капитана медленно расплылось в улыбке.

— Вы мне нравитесь, мистер Мартанд, — сказал он. — Но вам это не поможет. Ваши ожидания и впрямь сбылись. Но знаете вы, что из этого следует?

— Узнаю, если вы мне скажете.

— Мистер Вильюкис должен был оценить вашу идею и сразу решить, осуществима ли она. Он должен был очень тщательно перестроить систему, чтобы химическая реакция не исключила возможности последующей термоядерной. Он должен был с предельной точностью определить надежное соотношение компонентов и количество потребной энергии, а также оптимальный момент включения двигателей, характер и вид прыжка. Все это надо было сделать быстро, и никто, кроме термоядерщика, с этим не справился бы. В сущности, даже не каждый термоядерщик мог бы это сделать. Вильюкис и среди термоядерщиков личность исключительная. Это вам понятно?

— Вполне.

Капитан глянул на стенной хронометр и включил экран. Тот был черен, как все это время — вот уже вторые сутки.

— Мистер Вильюкис информировал меня, когда он намерен попытаться сделать прыжок. Он надеется, что это удастся, и я вполне на него полагаюсь.

— Если он промажет, — угрюмо заметил Мартанд, — мы окажемся в прежнем положении, но лишимся энергии.

— Я сознаю это, — сказал Хэнсен. — И поскольку вы, возможно, чувствуете себя в какой-то мере ответственным за подсказанную термоядерщику идею, я подумал, что вам захочется присутствовать при ожидаемом событии.

Оба умолкли, глядя на экран. Хэнсен не назвал точного срока, и Мартанд не знал, идет ли все как положено. На лице капитана ничего нельзя было прочесть.

А затем наступило то странное мгновение, когда кажется, что тебя вдруг пронзило током. Прыгнули!..

— Звезды! — с глубоким облегчением прошептал Хэнсен. Это был счастливейший миг в жизни Мартанда.

— И с точностью до секунды, — сказал Хэнсен. — Замечательная работа. Мы лишились энергии, но через пару недель у нас ее снова будет полно, и все это время пассажиры смогут наслаждаться изумительным зрелищем.

Мартанд был еще слишком взволнован, чтобы говорить. Капитан повернулся к нему:

— Ну вот, мистер Мартанд, ваша идея блестяще оправдалась. Можно спорить, вы ли спасли корабль и всех нас, или мистер Вильюкис достаточно быстро сам додумался бы до этой идеи. Но споров не будет, потому что ваша роль ни при каких обстоятельствах не должна стать известна. Мистер Вильюкис виртуозно выполнил задачу, и не так уж важно, что подсказали ему решение вы. Все почести достанутся ему одному.

— Понимаю. Если хоть чуточку задеть гордость мистера Вильюкиса, он будет для вас потерян, а такая потеря невосполнима. Что ж, согласен. Будь по-вашему. Всего хорошего, капитан!

— Нет. Мы не можем на вас положиться.

— Я буду молчать.

— Вы можете случайно проговориться. Для нас это риск. До конца путешествия вы останетесь под домашним арестом.

— За что? — возмутился Мартанд. — Я спас вас, и ваш проклятый корабль, и даже вашего термоядерщика.

— Именно за то, что вы нас спасли. Такое вот дело…

— Где же справедливость? Капитан медленно покачал головой:

— Справедливость — вещь редкостная и, признаюсь, слишком дорогая иногда, чтобы решиться на нее. Вам нельзя даже вернуться к себе. До конца путешествия вы не увидите ни одного человека.

Мартанд задумчиво почесал подбородок:

— Но это ведь не надо все же понимать буквально, капитан?

— Боюсь, что именно буквально.

— А есть ведь еще один человек… Мисс Уинтер тоже может случайно проговориться. Посадите уж и ее под арест.

— Чтобы совершить тем самым двойную несправедливость?

— На миру и смерть красна, — сказал Мартанд. Капитан улыбнулся:

— Что ж, пожалуй, вы правы…

— Ведь опять заведет ту же песню, — устало заметил младший лейтенант Пит.

— А почему бы нет? — отвечал лейтенант Прохоров, закрывая глаза и осторожно усаживаясь на копчик. — Он уже пятнадцать лет произносит эту речь перед каждым выпуском Космической Академии.

— Слово в слово, небось, — сказал Пит, который впервые слышал ее год назад.

— Насколько я могу судить. Зануда и притворщик! Хоть бы раз ему проколоться.

Однако выпускники уже строем входили в класс; взволнованные, в новенькой форме, они под приглушенный барабанный бой дисциплинированно разбились на ряды, шагнули каждый к своему месту и с дружным грохотом сели.