Новичок по-прежнему молча обдумывал предложение. Вроде бы стоит согласиться. В конце концов, можно попытаться не убивать эту женщину, а тихонько выкрасть у неё книжицу и спрятать подальше... Если он в самом деле войдёт к Мамочке в доверие, неужели она ни разу не пригласит к себе друга? Это шанс! И тогда не надо будет никого убивать. Но если он не доберётся до книжки, что тогда?..
Видя колебания юноши, Дед Гаврош окончательно разозлился, заорал:
- Да почём вы знаете, мон женераль, вдруг всё как раз рассчитано на то, что женщину не посмеют тронуть?! Ну, разве это не подлость со стороны Бога?! - старичок в сердцах плюнул и яростно растёр плевок. - Его подлость, Его воля, и все последствия - на Нём!!!
Это решило дело. Новичок встал, подошёл к Деду Гаврошу и положив руку ему на плечо, с решительным видом проговорил:
- Ладно, согласен. Всё равно у меня нет выбора. Я правильно понимаю?..
Старикашка довольно осклабился.
- Уи, мон женераль... или увы, как вам будет угодно. Вы совершенно правы. Теперь вы знаете слишком много. Если откажетесь, то немедленно отправитесь синеть на дно озера. Карасикам на пропитание. А душа ваша как раз угодит в препоганое место, где в котлах с асфальтом, смолой, нефтью и серой кипятят сонмы всяких тупиц. Правда, из уважения к вашим задаткам котёл будет индивидуальным...
- Брось, дед, я же согласен, - мягко сказал новичок и протянул руку. В фильмах показывают, что надо уколоть палец и подписать контракт кровью...
- Жалкое ребячество! Кровью подписываются лишь законченные дураки, возразил Дед Гаврош, пожимая протянутую руку. - А для настоящего солдата довольно простого "да" и рукопожатия.
Потом посмотрел на солнце, завернул в газету лежавшую на стволе поваленной сосны Библию, спрятал книжку в нагрудный карман пиджака и сказал:
- Я рад, мон шер, что мы достигли антант кордиаль, и мне не нужно топить вас в таком прекрасном озере. Однако вечер уже на носу, а до города ещё топать и топать. Так что пошли, рекрут Эймер, будущий наш генерал, надёжа и опора сатанинского войска.
И уже когда они пробирались между высокими соснами, мягко ступая по толстому слою порыжелой прошлогодней хвои, хитро добавил:
- Я так понимаю, вы со вчерашнего дня не ели, мон шер. Так я поведу вас прямиком на суаре к Дане, чтоб она позаботилась о таком достойном молодом человеке. Впрочем, я полагаю, у вас голод не только в желудке, но и в сердце. Даня это отлично знает, и скорее всего наша прелестница разлеглась сейчас на роскошной постели а натюрель и занята тем, что для тренировки вытягивает губы трубочкой, облизывает нёбо, окропляет ложбинку между пухленькими грудками ароматной туалетной водой, правую руку тренирует эспандером, а левой смазывает свой очаровательный упругий задик самым душистым и скользким кремом. Ванна наполнена горячей водой с капелькой эссенции, в спальне горит ночник или свеча, на переносном столике рядом с постелью стоит кое-что для подкрепления сил новобранца... И ей будет что рассказать ещё не родившимся сопливым девчонкам! Или я плохо знаю наших бравых солдат и прелестных прачек, маркитанток, поварих, белошвеек, медсестричек и вербовщиц, не говоря уже о полковых девках.
Эпилог,
или
День никакой
Четверо над мокрым местом
Вон покатилась вторая звезда
Вам на погоны!..
(В.Высоцкий, "Звёзды")
Облака пузырились, клубились и колебались, более всего походя на пенку, которая бывает на кипящем в тазу клубничном варенье. Только цвет у облаков был не вкусный розовый, от одного вида которого на языке возникает сладость, а двоякий: слева серо-чёрный, какой бывает у нагоняемых вечерней порой тяжёлых туч; справа серебристо-белый, как у первого снега, ажурного и искристого. Впрочем, такое описание несколько условно, потому что если развернуться наоборот, серо-чёрные облака оказывались справа, а серебристо-белые - слева. Следует отметить, что несмотря на бурное кипение, облака не смешивались, а граница между тёмной и светлой областями нигде не нарушалась.
Облака стлались сначала горизонтально, потом резко загибались вверх и уходили в недосягаемую высь. В том месте, где вертикальные облака смыкались с протянувшимися горизонтально наподобие того, как стена смыкается с полом, замерли четыре фигуры.
Те, что расположились на тёмной стороне, имели иссиня-чёрные гладкие волосы, чёрненькие усики, смуглые лица, тёмно-карие глаза, одеты были в длинные чёрные одежды, из-под которых выглядывали подошвы и голенища тяжёлых чёрных сапог, а на боку имели длинные воронёные мечи, висящие на чёрных перевязях в чёрных ножнах. Те же, что пребывали на светлой стороне, волосы имели кудрявые светло-русые, глаза голубые, лицами были белы и румяны, над алыми губами у них едва пробивался беленький пушок, их молочно-белые одежды и лёгкие сандалии на ногах сверкали серебристыми искрами при малейшем движении, мечи с рукоятями из слоновой кости были вложены в серебряные ножны на белых перевязях. Стояли они абсолютно симметрично: те, что были поближе к чёрно-белой границе - на коленях, которые подальше - на прямых ногах. Каждый из них раздвинул перед своим лицом облачную стену и следил в образовавшееся окошечко за тем, что происходило на платформе станции метрополитена.
Светлые с грустью наблюдали, как недовольные пассажиры вышли на платформу из вагонов. Состав необходимо было отправить в мойку, потому что на буфере переднего вагона красовались огромные кровавые пятна. Когда же порожний поезд медленно уполз со станции в туннель, дежурная и полицейские принялись поднимать на платформу с помощью специальных деревянных шестов с захватами то, что осталось от бедной Мамочки.
Тёмные же не без удовольствия следили за парочкой, которая медленно отступала к эскалатору, теснимая разбухшей толпой, которая всё увеличивалась за счёт спускавшихся в подземку людей. Один из этих двоих, маленький противный старикашка с закрывавшей лоб неопрятной чёлкой, протянул товарищу морщинистую руку и широко осклабившись, сказал:
- Примите мои поздравления, лейтенант Эймер!
Другой, светленький худенький юноша, тоже с чёлкой, стянул с правой руки жёлтую перчатку тонкой кожи, под которой конечно же никакой экземы и в помине не было, носовым платком стёр с пальцев мазь со смертельно надоевшим аптекарским запахом, пожал протянутую руку, поблагодарил за поздравление и ответил:
- Думаю, я вполне заслужил новое звание, а, дедуля? Но я полагаю также, что надо нам отсюда убираться, а то вон какая толчея начинается.
Парочка ступила на эскалатор, который повёз их наверх. Юноша спросил не без гордости:
- Так что, дед, понравилась в штабе моя работа?
