но, следуя за ходоком, вскоре пообвык и не преминул выяснить, что к чему.
— Что это?
— Оптическая иллюзия, — отозвался Иван. — Но где-то ниже есть доступ к шахте извне. На нас могут напасть. Но ты не вмешивайся в драку, а беги вниз.
— Побежишь тут. Голова уже кругом. Сюда бы сани. Жиром полозья намазать и… Как с горы зимой.
— У вас бывают зимы? Я у вас саней на подворье не видел.
— У нас редко. Но иногда после Прибоя попадаешь туда, где она бывает постоянно. Вот там я и познакомился с санями.
— Там тоже люди Прибоя живут?
— Кто их знает? Наверное, как и мы, в Прибой попадают. Но они не люди…
— Кени? — живо обернулся Иван к Эламу.
— Нет. Их все зовут северянами. Северяне — и всё. Говорят, это остатки какой-то древней цивилизации, бывшей когда-то на Земле. Но дикие совсем. На нас, правда, не нападают. Не слышал о том ни от кого. Напротив, всегда помогают выбраться к теплу. А между собой воюют. Никто не знает из-за чего.
«У них бы побывать, — тоскливо подумал Иван и вздохнул. — Они, наверное, потомки тех, виденных им во время возвращения из прошлого. Впрочем, навряд ли. Вернее всего — другие, более позднего рождения разума. Между теми и этими лет — миллионов двадцать пять, пожалуй, будет. Много, если до человечества, до хомо сапиенс, осталось всего два миллиона лет, а пралюдей он здесь не видел».
И, правда, не видел!
Не люди ли Прибоя наши предки? Временная петля, в которой происходит перекачка части населения Земли двадцать второго века в прошлое, чтобы стать бесконечно далёкими предками для самих себя. Сюда же втянуты и кени — странное и непонятное племя людей с тремя глазами. Вечный кругооборот!
Сколько всего в мире интересного!
А тут лестница, Творящий Время…
С другой стороны, это и есть кругооборот. Ведь кто-то должен прорвать Пояс, дав возможность людям Прибоя создать когда-нибудь, через одичание и новое озарение, то общество, из которого он и они сюда пришли. И если вечное кругообращение, то и он вечно будет находиться в нём: его будет захватывать Хем, Гхор в слепой ярости протыкать ему ягодицу, Эламы кормить, а Напель соблазнять и использовать в своих целях, и прочая, и прочая — бесконечное число раз.
Эта бесконечная винтовая лестница всегда будет вести его вниз то с людьми Напель, то с Эламом, то…
Ну, уж нет! Третьего варианта не случится! Да и с предполагаемой круговертью можно побороться. Для того надо кончать с Поясом сейчас, немедленно, иначе кружение по петлям времени и вправду может затянуться надолго. И не дай, и не приведи, как говориться, чтобы навсегда.
Элама, по-видимому, терзали совершенно другие мысли. Его беспрестанно поражала нелепость существования самой лестницы.
— Вот понастроили! — повторял он одну и ту же фразу, обыгрывая её голосом так, что она звучала то восхищением, то раздражением, то удивлением, но, чаще всего, выражала непонимание и неодобрение.
Ивану, занятому своими мыслями, не хотелось объяснять спутнику, почему Творящий Время так глубоко опущен под землю. Надо бы тогда говорить о космических лучах и их возможном влиянии на него, о температурном режиме и о многом другом, знаемом понаслышке, где-то, когда-то вычитанном по другому поводу и логически додуманном им самим, то есть о том, в чём он сам считал себя полнейшим профаном.
— Вот понастроили!..
Лестница закончилась, каблуки Элама стукнули по каменной брусчатке перед дверью в камеру с Творящим Время. Оружие они держали в руках.
Иван толкнул дверь с изменённой монограммой — Дэвис и Напель. В зале царила темнота и гулкая тишина.
— Что-то не верится, — оторопело сказал Иван и с остервенением подёргал себя за ухо. — Или нас совсем не ждали… Либо… Творящий Время поменял местопребывание. А?.. Тогда меня обвели вокруг пальца как… Себе на потеху! Ай да Напель!.. Хотя… Мне кажется или… свет?
— Светает, — подсказал Элам, не понимающий, а потому не разделяющий забот Ивана.
— Точно! Они нас не ждали… Ай да Напель…
Случилось то, о чём он даже не подумал, составляя свой план. Он свыкся с мыслью — Напель знает о его появлении, и предприняла какие-то меры, а сама должна была сейчас поджидать его у пульта Творящего Время, чтобы опять отправить в прошлое, или пропустить через Пояс, или… Ничего другого на ум не приходило. К тому же смущала записка. Ждёт и любит! Как можно ждать и любить и при этом держать пальцы над панелью управления пульта? Наверное, намечались переговоры, но и для этого надо встретиться. Оттого он предполагал, что их встреча назначена здесь, у Творящего Время.
А где ещё?
Оказывается, не ждали! И что тогда дальше? Без Напель он тут ничего и пальцем не тронет, она ему нужна здесь, рядом, в руках…
Углями в кузнечном горне разгоралась канитель нитей Творящего Время над чашей. Стало светлее. Иван оглядел зал. Кажется, ничего в нём не изменилось. Он подошёл к пульту, окинул взглядом его лицевую рабочую часть — и ничего практически на ней не увидел. Обычная столешница: ни кнопок, ни клавиш, ни каких-либо переключателей.
Он вспомнил Напель у пульта. Она тогда ни на что здесь не нажимала, а словно делала пассы руками. Самому попробовать поводить ладошками над пультом он сразу отказался.
Что предпринять дальше, он не знал. Нет Напель, нет… ничего.
По идее, она должна зафиксировать появление посторонних людей в непосредственной близости от Творящего Время. Пекта тогда точно знал, куда и когда следует обращаться к дочери. Сейчас надо ждать того же. Засветится стенной экран и появится изображение разгневанной Напель. Обязательно разгневанной. Тогда можно будет с ней поторговаться, выманить её сюда и…
Дальнейшее терялось в туманном далеке.
— Ну и что теперь? — Элам освоился и с присущей ему живостью рассматривал Творящего Время. — Давай кончать с ним.
Иван смущённо покряхтел.
— Подождём.
— Подождём, так подождём. А чего?
— Может быть, Напель придёт.
— Напель? Ай, Подарок! Надо тебе связываться с женщиной?
— Надо.
— Ну, смотри, я тебя предупреждал и предупреждаю ещё. Женщины, они ж такие… Да что я тебе говорю? Напель сейчас властительница Пояса. Вон куда женщина замахнулась. Женщина! Что в них хорошего?
Элам мог бы долго продолжать говорить в том же духе. Прервало его свечение экрана над входной дверью. На нём промелькнули белые пятна, похожие на ракорды изношенной киноплёнки, потом он засветился голубовато-серым светом.
Элам удивился, завертел головой.
— Сейчас увидишь, — пробормотал Иван, не отрывая взгляда от экрана. — Сейчас…
Тело его одеревенело от ожидания. Скорее бы появилась Напель,
