- Какой же?
- Ты ведь у нас волшебник?
- Не крути.
- Ну так вот... Ты внушаешь Нинке, чтобы обо мне не волновалась, что, мол, всё путём. Ну а я еду с тобой хоть на год, хоть на десять.
Я кивнул и тут же сосредоточился.
- Чего молчишь? - Он понял так, что я сомневаюсь.
- Сделано, - отозвался я.
Он не поверил:
- Уже? А ну, покажи!
Я показал.
"Нинка" спала, как убитая. Прямо там, где её прихватило моё вмешательство: в кресле перед включённым телевизором. Книга выпала из рук и валялась на полу возле кресла.
- Ну, даёшь! - восхитился Санька. - Дай хоть телевизор выключу. Жалко - сгорит же!
Он шагнул в комнату, прокрался мимо спящей супруги и выдернул вилку из розетки, потянув за шнур.
- Так он у тебя точно сгорит! - прошептал я.
Он прижал палец к губам и на цыпочках прошёл в свою комнату.
"Ты куда?" - мысленно спросил я его, но он только жестом показал:
"Сейчас!"
Я сидел и недоумевал: что он там ещё задумал?
В кресле мирно посапывала Санькина супруга, из соседней комнаты слышалось ещё чьё-то сопение.
Возникло ощущение, что теперь уже я "подглядываю в замочную скважину". Мне стало неловко и я отвернулся.
После трех-четырёх минут загадочной возни и поскрипываний мебели Санька появился передо мной. При полном параде. Перешагивая через кромку экрана, он бросил на жену прощальный взгляд, и, когда я выключил переход, спросил:
- Ну и как я тебе?
- Чего эт' ты примарафетился? Праздник, что ли, какой?
- Ну, даёшь! - фыркнул он. - Чем я хуже Пашки? Забыл, куда едем-то? Чего ж это я в лохмотьях перед Христом предстану?
- Эк, хватил! - рассмеялся я. - Может, и Христа-то никакого уж нет. Две тыщщи лет прошло...
- Вот только этого не надо! - энергично возразил он. - Значит Никодим, какой-то завалящий старикашка, дожил до наших дней, а Христос - богочеловек! - от старости загнулся! Не смеши. Он обещал второй раз на Землю прийти? Обещал! До сих пор не приходил? Не приходил! Значит, жив-здоров. Просто ему некогда. Да и не таковский он парень - зря обещать не станет! А во фраке оно как-то - того!.. Ты ведь не станешь...
И он замер на полуслове, выпучив глаза. Но смотрели они мимо меня. То, что привлекло его внимание, находилось за моей спиной. Ещё и не оборачиваясь, я уже знал, что я там увижу. Вернее - кого.
- Ты не ошибся, друг мой! - проскрипел до жути знакомый голос. - Это опять я. И ты, конечно, смертельно рад?
Этот голос забыть невозможно. Он слишком живо напомнил мне недавние страдания. Душа моя заныла в нехорошем предчувствии.
"Не успели!" - подумал я с отчаянием и медленно, как манекен, развернулся к нему всем корпусом.
Да, это был он, мой дражайший Повелитель. Кривая ухмылка очень шла к его и без того перекошенной физиономии.
- Али не ждал? - Он сидел на подоконнике, положив одну ножку на другую и покачивал носком начищенного сапожка. - Ну извини, дружок! - Он развёл в стороны свои корявые ручонки, как бы сочувствуя. - Времени предупредить ну совсем не было! Сам знаешь: с этим у нас с тобой на-пря-жён-ка! - Видимо, слово было для него новым, но он использовал его с явным удовольствием. - Так что - поспешай!
- В каком смысле? - прохрипел я, чувствуя, как на моей руке леденеет браслет. В пожарном порядке я старался найти хоть какую-нибудь завалящую мыслишку, пригодную для сиюминутного решения вопроса: как выкрутиться? Силу этого урода я уже испытал на себе и не хотелось бы, чтобы и Санька прошёл через то же, благодаря мне.
- Не придуривайся, - ласково проскрипел мой новоявленный начальник. - И не считай меня глупее себя. - Он выразительно похлопал по голенищу сапожка: - К ноге, дружочек! Так, кажется, у вас говорят?
Последнее, что я запомнил, было растерянное Санькино лицо. Я и попрощаться с ним не успел. Только оглянулся виновато.
*****
Вихрь закрутил и тут же засосал меня в чёрную воронку, образовавшуюся в потолке комнаты, доселе безупречно белом. С нарастающей скоростью я стал падать вверх. Вопреки напряжённому ожиданию, процесс оказался безболезненным. Только раздражало ощущение мохнатости по всему телу. Иначе это не назвать. Будто десятки маленьких пушистых зверьков разом терлись об меня своими спинами.
Полёт (или, всё-таки, падение?) происходил в абсолютной тишине и темноте. Прошло, наверное, минуты две или три, когда я почувствовал, что гонка прекратилась. "Зверьки" куда-то разбежались.
Первое ошеломление прошло и я обнаружил себя во взвешенном состоянии внутри смутно освещённой сферы диаметром около пяти метров. Сила тяжести отсутствовала, что было непривычно, да и не совсем удобно. К горлу подступила тошнота. Желудок не желал занимать подобающего ему места и стремился выплеснуть содержимое за ворота.
Чувство, что я в помещении не один, возникло сразу же. Оно же подсказало мне, что соседство теперь было несколько иного рода, чем тремя минутами раньше. Повелитель куда-то испарился, а позади меня присутствовал некто, кого я рассмотреть не мог по причине малой освещённости и нелепого расположения собственного тела. Руки и ноги жили собственной жизнью.
Наконец, я изловчился и, резко дёрнувшись, привёл тело во вращательное движение.
Признаюсь, я был готов ко всему и ожидал увидеть чего угодно и кого угодно. Хоть ещё какого-нибудь монстра самой невероятной внешности. Но моим соседом по камере оказался обыкновенный парень лет двадцати пяти, а, может, и того меньше. Густая щетина не позволяла определить его возраст. Ухмыляясь, он разглядывал меня и молчал.
- Ты кто? - задал я первый вопрос, пришедший в мою обалдевшую после перелёта голову, даже не подумав, что он, может быть, и по-русски-то не кумекает.
После продолжительной паузы, во время которой меня брезгливо изучали, как мерзкую букашку, мне было высокомерно объявлено на чистейшем родном наречии любимое Пашкино:
- За роялем то же самое!
От неожиданности я оторопел:
- К... как это понимать?
С презрительной миной он оттолкнулся от стены и довольно ловко перелетел на другую сторону сферы. Я же все ещё вращался на манер планеты, и потому сосед периодически то попадал в поле моего зрения, то исчезал из него.
- Как понимать, говоришь? - фыркнул он и с ожесточением выговорил: - Такой же, блин, как и ты! Бра-слето-но-сец!
