— И это тоже правда, — сказал Селган, улыбаясь. — В тот момент вы ещё не знали, какое решение примет Верховный Серый совет по вопросу об открытии портала в мир глексенов. Был ли ваш дискомфорт связан с мыслью о том, что, проводя время с Даклар, вы изменяете Мэре?
Понтер саркастически засмеялся.
— Вот видите? Я же говорил, вы, скульпторы личности, всегда ищете простые банальные ответы. Я не был связан с Мэре Воган. Я не брал на себя никаких обязательств. Мой дискомфорт…
Понтер оборвал себя на полуслове, и некоторое время Сеглан ждал, что он продолжит говорить. Но он молчал.
— Вы не договорили, — сказал Селган. — Мысль сформировалась у вас в мозгу, но вы решили не озвучивать её. Что это была за мысль?
Понтер сделал глубокий вдох, наверняка чтобы ощутить запах феромонов Селгана и попытаться угадать природу приготовленной им ловушки. Но Селган обладал способностью контролировать свои телесные запахи; именно благодаря ей он был так хорош в своей области. Он терпеливо ждал, и Понтер, наконец, ответил:
— Я изменял не Мэре. Адекору.
— Это ваш партнёр, — сказал Селган, будто бы пытаясь вспомнить, где он уже слышал это имя.
— Да, — ответил Понтер.
— Ваш партнёр, который вытащил вас из чужого мира, разлучил с Мэре Воган…
— Да. Нет. То есть, я…
— Он сделал то, что должен был сделать, вне всякого сомнения, — сказал Селган. — И всё-таки где-то глубоко внутри вас была какая-то частица, которая… что?
Понтер закрыл глаза.
— Которая злилась на него за это.
— За то, что он вернул вас домой.
Понтер кивнул.
— За то, что разлучил вас с Мэре.
Снова кивок.
— За то, что лишил вас возможной замены Класт.
— Никто не сможет заменить Класт, — вскинулся Понтер. — Никто.
— Конечно, нет, — быстро согласился Селган, поднимая руки ладонями к Понтеру. — Простите. И всё же, вам нравилось — какой-то части вас нравилось — флиртовать с Даклар, женщиной, которая, пока вас не было, едва не подвела Адекора под кастрацию. Ваше подсознание желало его наказать? Отомстить за то, что он заставил вас вернуться из другого мира?
— Вы неправы, — сказал Понтер.
— О, — сказал Селган, — это случается довольно часто…
* * *
Двое в конце концов перестали быть Одним, и Понтер с Адекором и другими мужчинами снова вернулись на Окраину. По дороге Понтер ничего не сказал Адекору о том, что встречался с Даклар. Не то чтобы Адекора расстроило бы то, что Понтер проводил время женщиной — ревновать однополого партнёра к его связям с противоположным полом было бы в высшей степени нелепо.
Однако Даклар — это не просто какая-то женщина.
Как только Понтер и Адекор выгрузились из автобуса возле своего дома, навстречу им вылетела Пабо, собака Понтера красновато-коричневого окраса. Иногда они брали её с собой в центр, но в этот раз решили оставить дома; в их отсутствие она могла запросто прокормиться охотой.
Все трое вошли в дом, и Понтер тут же присел на диван. Вообще-то была его очередь готовить ужин, и обычно он принимался за дело сразу, как только они входили в дом, но сегодня он хотел сначала поговорить с Адекором.
Адекор пошёл в уборную, и Понтер ждал его, нетерпеливо ёрзая. Наконец, послышался звук смывных струй. Адекор вышел и заметил, что Понтер сидит на диване; он выразительно поднял бровь.
— Присядь, — сказал Понтер.
Адекор взгромоздился на седлокресло лицом к Понтеру.
— Я хочу, чтобы ты услышал это от меня прежде, чем услышишь от кого-то ещё, — сказал Понтер.
Адекор ничего не сказал, лишь выжидающе глядел на него.
— Большую часть периода, когда Двое были Одним, я провёл с Даклар.
Адекор заметно осел в своём седлокресле, его ноги бессильно обвисли по сторонам.
— Даклар? — повторил он и переспросил, словно была какая-то другая Даклар: — Даклар Болбай?
Понтер кивнул.
— После того, что она со мной сделала?
— Она жаждет прощения, — сказал Понтер. — Твоего прощения и моего.
— Она пыталась добиться моей кастрации!
— Я знаю, — тихо сказал Понтер. — Я знаю. Но ей не удалось.
— Нет ножа — нет раны? — взвился Адекор. — Так, что ли?
Понтер молчал томительно долго, собираясь с мыслями. Он прокручивал эту речь в голове, пока автобусе ехал из Центра, но, как всегда в таких случаях, реальность сильно отклонилась от запланированного сценария.
— Послушай, я же должен подумать о детях. Будет плохо, если их отец и женщина, с которой они живут, станут враждовать.
— Мне Жасмель и Мегамег тоже не безразличны, — сказал Адекор. — Но не я начал этот конфликт.
Понтер медленно кивнул.
— Разумеется. Но… всё-таки… им нелегко пришлось в эти двадцать месяцев.
— Я знаю, — сказал Адекор. — Мне очень жаль, что Класт умерла, но, ещё раз, я не начинал этот конфликт. Его начала Даклар Болбай.
— Я это понимаю, — сказал Понтер. — Но… но прощение приносит пользу не только тому, кого прощают. Но и тому, кто прощает. Носить гнев, ненависть, злобу внутри… — Понтер покачал головой. — Гораздо лучше выпустить её, избавиться от неё полностью и навсегда.
Адекор, по-видимому, задумался над его словами. После короткого молчания она сказал:
— Две с лишним сотни месяцев назад я ударил тебя…
Понтер почувствовал, как его губы сами собой сжимаются. Они никогда об этом не говорили. Никогда. Во многом благодаря этому они смогли жить дальше.
— И, — сказал Адекор, — ты меня простил.
Понтер застыл.
— Ты никогда не просил у меня ничего взамен, — сказал Адекор. — И я знаю, что и сейчас ты не просишь ничего взамен…
Пабо, явно обеспокоенная внезапным изменением привычного порядка — ведь уже было время готовить ужин! — вошла в жилую комнату и ткнулась носом в колени Понтеру. Он потянулся к ней и почесал ей макушку.
— Даклар правда хочет прощения, — сказал Понтер.
Адекор смотрел в покрытый мхом пол. Понтер знал, о чём он думает. Кастрация была высшей мерой наказания, разрешённой законом, и Даклар добивалась её применения в отсутствие преступления. Её собственная несчастливая судьба предоставила для этого если не оправдание, то мотив.
— Ты собираешься вступить с ней в союз? — спросил Адекор, не поднимая глаз.
