— Ты говорила, что хранилище под сфинксом, — спросил Комбат Наину, — его специально построили, как хранителя?
— Сфинкс, всего лишь каменная болванка, и даже не истукан, — назидательно ответила она. — Таких в пустыне — пруд пруди, и все, как братья близнецы. Дело в том, что в этих местах господствующие ветра несут с собой мелкий песок, который, как абразивом обрабатывает известняк, а так как дует ветер в одном направлении, то и создаваемые формы имеют однообразие.
Об этом, даже документальный фильм есть. Египтяне камень просто доработали, обстучав долотом, да покрасили — всего делов то!
— Ясно! — воскликнул Доцент. — Вообразили себе стража, а под ним подкоп сделали. Про формы пирамид и говорить нечего, почему они такие. Конус, в таких сооружениях, самая устойчивая фигура, со всеми вытекающими…
— Тысячелетиями стоят, несмотря ни на что, — согласился Крон. — Не знаю, насколько это брехня, про изменение свойств веществ, но в некоторых пирамидах есть «кровоточащие стены». Подтёки возникли, вероятно, в результате воздействия чудовищных давлений, создававшихся внутри при работе комплекса и, даже в наше время неизвестно, прекратилась эта работа или продолжает функционировать — по инерции.
— Кровоточащие камни! — задумчиво, но с выражением, произнёс Почтальон. — Интересно, сколько атмосфер должно было быть вовлечено, в такой процесс?
— Ясно одно! — сделал заключение Крон. — Предки египтян почти ничего не строили.
— Но всё-таки есть надписи на стенах, где говорится, сколько они сожрали чеснока, редьки и лука! — Сутулый вопросительно посмотрел на Крона и многозначительно поднял брови вверх, при этом, сморщив лоб, который стал, как рифлёная доска для стирки белья.
— А я сомневаюсь в том, что эти надписи вообще есть! — парировал Крон. — А если и есть, то ничего удивительного. Фараоны постоянно занимались приписками и присвоением чужих достижений. Факты? Пожалуйста! Да они на плаву! Надпись на стене, которую преподносит египетский учёный, гласит, что за двадцать лет строительства было съедено, только чеснока, лука и редьки, на сумму 1600 талантов серебром. Только этих продуктов. Значит 80 талантов в год. Тридцать килограмм умножим на 1600, это равно 48000 килограмм. При этом не учитываются расходы на содержание войска, государственного строительства и прочего хозяйства. Сюда не попали другие продукты, инструменты и так далее и тому подобное. Полученную сумму можно смело умножать, как минимум в десть раз, а то и больше — раз в тридцать, судя по расходу редьки.
Во-первых, на такую сумму, в то время, столько лука не росло, даже во всём известном мире. Во-вторых, столько драгоценного металла тогдашнему фараону, не могло привидеться, даже в самом смелом сне! Дальнейшая арифметика ещё убедительнее. Вначале к пирамиде провели дорогу, которая, по утверждениям летописи, строилась десять лет и, как заявляют знатоки, по объёму работ не уступала постройке самой пирамиды. Вдоль неё стояли статуи, отчего, так и хочется сказать — с чучелами. Ударение на третьей гласной. Одновременно с ней начали строить пирамиду, которая по официальным данным, возводилась двадцать лет. Их три. Только в шатре Хеопса было заложено 2 300 000 каменных блоков, средним весом две с половиной тонны каждый. Подсчёт простой — это 7300 дней, за которые нужно успеть: без выходных и праздников, днём и ночью, не прекращая работу ни на минуту — вырубить, обработать, доставить и уложить, эти блоки на место.
Это ни много, ни мало — 315 штук в день! Один гигантский кирпич ложится каждые четыре с половиной минуты. Чуть ли не подошли к скорости укладки простого современного каменщика! Про облицовку пирамид и сравнение укладки плит, с керамической плиткой в ванной комнате, я даже заикаться не буду! В общем, если исключить ночь, то постройка растягивается вдвое, или за световой день, уже требуется уложить 630 блоков! Даже предположив, что нашлось бы столько рабочих, то и в этом случае ничего не сходится — они бы просто не развернулись на маленькой площадке. Укладка такого количества блоков в сутки, даже для современной техники, непосильная задача. Вот и покажите мне этого барана, который после таких вычислений, будет утверждать, что блоки вырубались вручную — кувалдой, по 315 штук каждый день, или одна глыба — каждые четыре с половиной минуты.
— Ну, что ты разошёлся? — успокаивал Крона Комбат. — И так ясно, что это всё фуфло! Учёные понаписали диссертаций и учебников, а признаться в собственном идиотизме — не у всех мужества хватит. Плюс непомерные амбиции, да ещё гранты получали…
— Скажем помягче — признаться в своих ошибках, или заблуждениях, — заступился за коллег Доцент.
— Какие-то целенаправленные получаются ошибки! — не унимался Крон. — Слишком устойчивые и непрошибаемые заблуждения. Один иностранный археолог утверждает, что нашёл и раскопал столовую, где рабочие обедали. Размером площадка, примерно, как заводская столовая. Летописи утверждают, что на постройке работало сто тысяч человек. Если они встанут в очередь за похлёбкой, на расстоянии полметра, друг от друга, то шеренга растянется на пятьдесят километров. Если они выстоятся, в том же порядке — в каре, то займут пространство сто на тысячу метров. Какую он столовую нашёл? Мне уже кажется, что заказ на доказательства ищут не археологи, а тот, кто заинтересован в этих обманных фактах. Отсюда выводы делайте сами.
— Точно! — подтвердил Почтальон, встав на сторону Крона. — Они в упор не хотят замечать: ни лазерной резки, ни пескоструйной обработки, ни пропилы дисковой фрезой. Про филигранную отделку поверхности существует одно объяснение — это делали рабочие медным долотом. Прямо не рабочие, а какие-то координатно-фрезерные станки, с лазерным прицелом… Тут один неверный удар, и неисправимый скол обеспечен. В Индокитае, такие огромные столбы в храмах, что и в наше время, на токарном станке, вытачивать замучаешься. Как в том анекдоте: один оборот барабана рождает два пуда стружки.
Товарищам порядком надоела пустая болтовня, да и Наина поторапливала к выходу. Серые стены мёртвого города приветливыми не казались, в свете фонарей рождая причудливые переливы, которые в кинотеатре не увидишь. Там всё засвечено «юпитерами» и гротескно подчёркнуто. В свете прожекторов, песчаник цветом похож на тайваньский пляж. Отдельные рисунки на стенах повествовали о загробной жизни и проникновении туда. Суды, тяжбы и оправдания — в этом похожи все религии мира, но на этом сходство и заканчивается.
Осталась позади живописная группа, в полном мраке ведущая молчаливую беседу, хоть освещение им и ни к чему. Глаза, всё равно, лежат в отдельном сосуде. Впереди появились ниши в стенах, забитые дешёвыми саркофагами, что означало близость выхода. «Странно, что этот город вообще одноэтажный, что встречается очень редко», — думал Крон, оглядывая захоронение. Оставаться здесь не хотелось, и группа прибавила шаг, торопясь на свежий воздух.
