– Сам объясняй! – огрызнулась Зурка. – Понимать-то я её ещё понимаю, но и всё на этом… И зачем я только с тобой связалась.
Стервоза, уже и сама уяснившая, что дело зашло слишком далеко и без переговоров здесь никак не обойтись, поспешила обзавестись светящимся столбом – своего рода универсальным разговорником.
Темняк, только и ждавший этого, немедленно выдвинул свои условия, воспроизведенные в трех предельно ясных картинках. Первая изображала выстроившихся в ряд Хозяина, человека и дерево. На второй человек и Хозяин пребывали в прежнем состоянии, но дерево интенсивно горело. На третьей была представлена некая идиллия – Хозяин оставался рядом с деревом, а человек медленно-медленно отодвигался за пределы видимости.
Стервоза, и до этого осведомленная о планах заговорщиков, но чересчур занятая заботами личного характера, теперь окончательно отрезвела и немедленно вступила в переговоры с соплеменниками, сгрудившимися в дальнем конце сада. Гибель Родительского дерева подействовала на них самым удручающим образом. Не каждому дано спокойно созерцать крушение вековечных святынь.
– Людей выпустят из Острога, – сообщила Зурка, увивавшаяся возле Стервозы, – хоть всех сразу. Потеря для Хозяев невеликая. Однако впоследствии мы можем пожалеть о случившемся.
– Как бы они сами не пожалели! – Темняк сделал вид, что пытается поджечь другое дерево, но этому помешала Стервоза, буквально обвившаяся вокруг него.
– Ладно, ладно… – Темняк свободной рукой потрепал её по шкуре. – Я ведь понарошку… Но пусть твои дружки и подружки поторопятся!
Смешно сказать, но в качестве ответа светящийся столб изобразил Зурку, крепко почивающую в постели, причем нагишом.
Девушка поперхнулась, но все же пояснила:
– Сразу у них не получится. На подготовку уйдет вся ночь… Вот, оказывается, какие у тебя в голове мыслишки засели!
– А что такого! – ничуть не смутился Темняк. – Очень даже утешительное зрелище… Если только им не злоупотреблять… А теперь давай подумаем вместе.
– О чем?
– О многом. О том, как дать Хозяевам понять, что тушить дневной свет сегодня не следует. И со сбросом мусора тоже нужно повременить. А ещё я хочу, чтобы вместе со всеми отпустили ещё и каторжан.
Ночь действительно не наступила, но в пору, примерно соответствующему рассвету, с уличного дна потянуло дымом.
Внизу что-то горело. Неужели это была месть Хозяев за покушение на сад любви?
Темняк, выразительно помахивая «кочергой», подошел к первому попавшемуся дереву, но Стервоза сразу прибегла к помощи светового столба, не угасавшего уже который час подряд.
На сей раз он выдал довольно странную картинку, невесть как извлеченную из памяти Темняка – какой-то человек, не то охотник, не то партизан, не то бродяга, греется у костра. Дескать, пожар – дело рук человеческих.
Спустя какое-то время Стервоза дала понять, что приглашает Темняка прогуляться к краю городской крыши, находившемуся на изрядном удалении отсюда. Однако тот решил не рисковать и послал вместо себя Зурку.
У девушки, вернувшейся через пару часов, слов было столько, что они просто застревали в горле.
– Люди уходят! Много людей. Даже страшно смотреть, – только и смогла выдавить она.
– Ладно, я сам посмотрю, – сказал Темняк. – Держи мое оружие. Если не вернусь, жги всё подряд… А впрочем, не надо. Живите, как жили прежде. Хочется верить, что Хозяева простят вас.
Край крыши, обрывавшийся в пустоту внешнего мира, не имел никаких перил, да вдобавок ветер вел себя здесь как коварный разбойник – то не подавал и малейших признаков своего существования, а то набрасывался вдруг, стараясь сбросить вниз.
Не надо было обладать орлиным взором, чтобы убедиться – люди действительно покидают Острог. Правда, уходить далеко они не рисковали, предпочитая оставаться поблизости от стен.
Однако работяг среди беженцев не наблюдалось, и Темняк уже собрался было назад, чтобы напомнить о своих требованиях Стервозе, но тут прямо на его глазах стали происходить форменные чудеса.
Стены Острога, досель казавшиеся неприступными монолитами, стали расходиться по невидимым прежде швам и выворачиваться наружу, ложась на землю, словно сходни какого-то грандиозного Ноева ковчега.
Это был не просто город, а город-машина, город-трансформер, способный в зависимости от обстоятельств менять свой облик. Он был неуязвим для любых врагов… за исключением разве что тех, которые таились в щелях его стен и в мусоре его улиц. Внутренний враг – самый страшный из всех возможных.
Дождавшись, когда из чрева Острога покажутся первые толпы каторжан, Темняк вернулся к Зурке, уже успевшей пустить слезу.
– Нам ещё долго оставаться здесь? – спросила она.
– Думаю, что нет. Но уйдем мы самими последними, – ответил он. – При любом отступлении кто-то обязательно должен прикрывать тылы…
Однако в конечном итоге Темняк и Зурка оказались не последними, кто покинул город. Вслед за ними на скудную каменистую почву внешнего мира ступил Годзя, понукаемый Стервозой.
– Почему она увязалась за нами? – поинтересовался Темняк у своей спутницы.
– В Остроге ей житья все равно не будет, – сочувственно вздохнула Зурка. – Да и самой Стервозе здесь осточертело. Не забывай, что все Хозяева по натуре себялюбцы.
– А что же она будет есть? Мы для неё кормушку не захватили.
– Ты за неё не беспокойся. Хозяева могут всё есть, но сначала должны обработать пищу соками своего тела. Это, конечно, не так вкусно да и времени занимает побольше.
– Ну а вдруг её опять охватит страсть?
– Страсть не голод, можно и стерпеть… Если говорить серьёзно, то вдали от Родительских деревьев Хозяева утрачивают всякое влечение к противоположному полу. Зачем лишние хлопоты, если смысла в них нет?
– Очень разумно! – похвалил Темняк. – Тут уж природа угодила в самую точку.
В чистом поле их дожидался Бадюг, хмурый, как всегда. Он попытался пощекотать Годзе нос, но тот, не узнав своего бывшего приятеля, так щелкнул клыками, что у многих неробких людей мороз по коже прошел.
– Вот тебе и вся благодарность! – посетовал Бадюг. – А ведь в свое время горы дерьма за ним убрал!
– Теперь этим делом есть кому заняться, – сказал Темняк, косясь на Стервозу. – Что там у вас сегодня горело?
– Мусор, – равнодушно сообщил Бадюг.
– А кто его зажёг?
– Кабы я знал, – пожал плечами Бадюг. – Ты ведь сам сказал недавно, что мусор должен загореться. Угадал, значит… Многим это помогло побыстрее собраться. А за остальное не беспокойся. Сгорела одна только улица Воров. Самая никчемная в Остроге.
– Как же ты догадался, что пора собираться в дорогу?
