Пока Володя пытался разобраться и понять, как ему поступить с невидимым просителем, инструктор уже пронесся на вертолете над этим заколдованном местом, а тот, кто звал его, уже испуганным голосом умолял вернуться и поговорить. Когда все эти аудио и видео галлюцинации пропали, в душе Володи зародилась тревога и опасение за последствия того факта, что не успел ответить тому неизвестному. А ведь для того человека этот разговор был очень жизненно важным. Его голос звучал тревожно и волнующе. И для самого Володи, вполне вероятно, могли прозвучать ответы на его личные вопросы. И если раньше, буквально еще несколько минут назад, Володя уже чувствовал себя свыкшимся с тем статусом, в котором пребывал, не требующим ответа на те странности, творящиеся в последнее время, то сейчас, когда возникли возможности узнать правду, Володя уже горел этим желанием познания. Он готов был хоть сейчас мчаться на попутках к этому месту, которое так кардинально изменило жизнь.
Он абсолютно не возражал против таких перемен, а даже и слегка доволен ими был, поскольку они сделали его жизнь намного содержательней и привлекательней. Она, правда, эта жизнь, и до того мгновения не тяготила его. И нравилась по всем, ну, почти по всем параметрам. А сейчас даже скрасилась некими приключениями и нюансами. Один только сон чего стоит с жизненными перипетиями его героя. Хоть ты записывай биографическое содержание и создавай некую книгу будущего. Он же видит не сегодняшний день, а некое далекое будущее. И оно настолько реально и правдоподобно, что даже у самого Володи возникает такое чувство, что все именно так и случится на самом деле в его стране.
— Вася, это дерево явилось отправной точкой всех метаморфоз, со мной происшедших. Как с этими предсказаниями и прочими заморочками, так и со сном и черпанием знаний из багажа моего героя. И оно сегодня позвало меня в гости на свидание для длительного общения. Мне кажется, что именно возле него я смогу получить много ответов на мои многочисленные вопросы. И, так кажется, рассчитываю на консультации по моей дальнейшей деятельности. Не хотелось бы своими действиями навредить.
— С тобой, Володя, совсем нескучно жить, — отвечал Вася, сладко потягиваясь на кровати. До отбоя есть еще время, вот друзья и лежали в своих койках и вели светскую беседу. — Даже созвучие всех сказанных фраз само по себе уже слушается весело и прикольно. Его, видите ли, само дерево позвало на свидание. Во-первых, интересно поинтересоваться, а оно тебе приглашение на словах передало, или в буквенном выражении? Вот о чем ты с ним будешь говорить? О корнях, что сосут соки из земли, или о кроне, отлавливающей полезные солнечные лучи для производства хлорофилла? А я думаю, что оно тебе пожалуется на дятла, долбящего ему кору головного мозга. Или ворона, гадящего на его листья.
— Мозга спинного. Откуда у дерева голова. И ворон с дятлом ему не помеха. Но мне очень нужно завтра быть возле него. Я могу узнать причину всех моих передряг.
— А почему срочно?
— Оно сильно волновалось, словно боялось потерять меня. Или времени уже мало осталось.
— А тебе-то, зачем эти заморочки? Если для них так спешно, то пусть ищут способы связаться.
— Вася, но ты что, так и не поймешь, что ведь все именно после той ночевки со второй подаренной субботы под этим деревом, это началось. Только все подробно я вам не рассказал, что произошло той ночью, когда вы спали, а я проснулся и столкнулся с этим светящимся ежиком. Да и как рассказать про этот сонный бред. Только для смеха, да и то, само по себе повествование было бы скучным, — горячился Володя от такого безразличия и спокойствия друга, когда, как ему кажется, сейчас даже от нескольких пропущенных секунд возможно неотвратимое.
— Володя, — Вася недовольно сморщил нос и недоверчиво скосил свой взгляд на друга. — Какой еще там посреди ночи может солнечный ежик. Вот это точно был твой глюк. Ночью во сне может чего угодно приснится, но наяву явиться солнечный зайчик не должен. Эта тема больше подходит для общения с психиатром.
— Но он подарил мне вещий сон и дар предсказания. Можешь не верить в зайчика, но дар уже проверенный.
— Да ну? Так это после твоего ежика все и началось? — только сейчас до Васи стало доходить. Трудно, правда, со скрипом, поскольку сами Володины выходки он уже в последнее время воспринимал равнодушно, как само собой разумеющееся, но в данную минуту мозговая деятельность внезапно возросла, а сами мысли создали логическое умозаключение. — Так это все из-за тех грибов? С ума сойти. Нет, по другой причине. Ты подло прикарманил общего какого-то ежика, который был послан для всех нас. Почему хотя бы меня не разбудил! Зажал себе его, пожадничал, делиться не захотел! А может он ко мне прилетел?
— Нет, он меня специально для этого и разбудил, чтобы вселиться в мою, а не в вашу грудную клетку, — на полном серьезе и со всей важностью заявил Володя. — Как я вас буду будить, если вас даже не было в этом кошмаре! Машины, толпы людей, какие-то технические сооружения, а я один среди них. А потом ежик прилетел. Ведь он ничего не объявлял и ни о чем не предупреждал! А если бы у него оказались подлые цели, преступные? Для чего, тогда, вас будить? Но не это главное в данную минуту. Я могу узнать истинную природу этого явления. Там не дар природный намечался, а нечто катастрофическое произошло. В нарушение запланированного. И звали они меня, поскольку события не терпят отлагательств.
— И откуда у нас такая уверенность? — саркастически заметил Вася, слегка обиженный за такое наглое присвоение дара, присланного откуда-то для всех, а не для него единого. — Можно дождаться выходных и проехаться до того памятного места всей компанией. Если уж мир терпел такое длительное время, то и пару дней переживет.
— Смысла нет во всей компании, — не согласился Володя, больше заинтригованный сегодняшней встречей с неведомым, чем горящий и радеющий за благополучие всего мира. — Я один его слышу и вижу все эти глюки. Циркунов и глазом не моргнул.
— А подождать, считаешь, нельзя! — говорил, уже более заинтересованно, Вася, поскольку его самого зацепило Володино волнение и суетливость. А вдруг и в самом деле такая спешка необходима. Ведь об этом Володе лучше любого другого знать.
— Нет, по-моему, ситуация настолько критическая, что в его голосе не просто просьба была, а слезная мольба. И какой-то страх, переживание, что может пропустить нечто важное. Он страстно желал, чтобы я хоть на пару секунд задержался, а Тимофеевич пронесся на скоростях и полетел дальше. Не стал бы я ему объяснять причину задержки. И времени на пояснения не хватило бы, и вряд ли понял бы чего.
