Он становится бесконечно уходящим вверх деревом, его срубают, и оно падает — вечно.
В конце вечности лежит он на спине и смотрит вверх на Принца Который Ему Брат, тот стоит над ним во весь рост и держит его глазами в заточении.
— А теперь ты можешь уйти, брат, ибо в честной борьбе победил я тебя, — приходят зеленые слова.
И склоняет Гор голову, и исчезает этот мир, и появляется мир прежний.
— Брат, я хочу, чтобы ты убил меня, — говорит он и кашляет, и саднят его синяки.
— Я не могу.
— Не посылай меня назад после такого разгрома.
— А что еще могу я сделать?
— Даруй мне хоть каплю милосердия. Не знаю как.
— Тогда выслушай меня и отправляйся с почетом. Знай, что я убил бы твоего отца, но пощажу его ради тебя, если поможет он мне, когда придет время.
— Какое время?
— Решать об этом ему.
— Не понимаю.
— Просто передай ему послание, идет?
— Идет, — говорит Гор и начинает вставать.
И когда он вновь на ногах, оказывается, что стоит он в Зале Тысячи Гобеленов один-одинешенек. Но в самый последний мучительный момент он кое-что узнает.
И спешит это записать.
— А где Гор? — спрашивает Мадрак. — Он же только что был здесь.
— Отправился домой, — говорит, потирая плечо, Принц. — Теперь давайте я расскажу вам о своей проблеме…
— Мое имя, — говорит Вэйким, — верни его. Немедленно.
— Да, — говорит Принц, — я его тебе верну. Ты — как раз часть той проблемы, о которой я упомянул.
— Немедленно, — повторяет Вэйким.
— Не чувствуешь ли ты себя в этих башмаках чуть по-иному?
— Да.
— И как?
— Не знаю… Верни мне имя.
— Отдай ему рукавицу, Мадрак.
— Мне не нужна рукавица.
— Натяни ее, если хочешь узнать свое имя.
— Хорошо.
Он натягивает рукавицу.
— Ну как, ты не знаешь своего имени?
— Нет. Я…
— Что ты?
— Кажется знакомым, таким знакомым, когда ее сеть охватывает тело…
— Ну конечно.
— Не может быть! — говорит Мадрак.
— Не может? — переспрашивает Принц. — Возьми этот жезл и подержи его, Вэйким. Вот, повесь на пояс ножны…
— Что ты делаешь со мной?
— Возвращаю по праву тебе принадлежащее.
— По какому праву?
— Возьми жезл.
— Не хочу! Ты не можешь меня заставить! Ты обещал мне мое имя. Скажи его!
— Только после того, как ты возьмешь жезл. Принц делает к Вэйкиму шаг. Тот отступает.
— Нет!
— Возьми!
Принц наступает. Вэйким пятится.
— Я… я не могу!
— Можешь.
— Тут что-то… Какой-то запрет, чтобы я касался этого предмета.
— Подними его — и ты узнаешь свое имя, свое истинное имя.
— Я… Нет! Я больше не хочу его знать! Оставь его себе!
— Ты должен взять его.
— Нет!
— Черным по белому было написано, что ты должен его взять.
— Где? Как?
— Я сам написал это…
— Анубис! — кричит Вэйким. — Услышь мою мольбу! Я взываю к тебе и всем твоим силам! Приди ко мне сюда, где стою я в кольце твоих врагов! Тот, кого я должен уничтожить, у нас в руках! Помоги же мне, ибо я отдаю его тебе!
Врамин окружает себя, Мадрака и Генерала изысканным частоколом языков зеленого пламени.
Стена за спиной у Вэйкима медленно растворяется, и входит бесконечность.
Безжизненно свисает рука Анубиса, глумливо осклабилась его морда, сам он смотрит вниз.
— Превосходно, слуга! — раздаются слова. — Ты отыскал его и загнал в угол. Ну что ж, остался последний удар — и твое поручение выполнено. Воспользуйся фугой!
— Нет, — говорит Принц, — он не уничтожит меня, даже и с фугой, пока у меня есть для него кое-что. Ты узнал его с первого взгляда, тогда, давным-давно. Но уже рядом его истинное имя, и он услышит его.
— Не слушай его, Вэйким, — говорит Анубис. — Поскорее убей его!
— Хозяин, правда ли, что он знает мое имя? Мое настоящее имя?
— Он лжет! Убей его!
— Я не лгу. Подними жезл, и ты узнаешь правду.
— Не прикасайся к нему! Это ловушка! Ты погибнешь!
— Неужели я прошел через весь этот лабиринт деяний, чтобы просто убить тебя таким нелепым образом, Вэйким? Кто бы из нас не пал от руки другого, в выигрыше всегда будет один пес. Он знает об этом и потому послал тебя совершить чудовищный поступок. Смотри, как он смеется!
— Потому что я выиграл, Тот! Он сейчас убьет тебя! Вэйким шагает к Принцу, затем опускает руку и вытаскивает жезл.
Он кричит, и даже Анубис отшатывается назад. Смехом становится постепенно его крик. Он поднимает жезл.
— Молчать, собака! Ты попользовался мною! О, как ты мною попользовался! Тысячу лет учил ты меня смерти, чтобы мог я не дрогнув убить своего сына и отца. Но теперь ты видишь перед собою Сета Разрушителя, и дни твои сочтены!
Глаза его сверкают сквозь сеть, покрывающую все тело, а сам он парит над полом. Луч голубого света срывается с жезла, зажатого у него в руке, но Анубис успевает ускользнуть, растворившись с молниеносным жестом и едва слышным воем.
— Мой сын, — говорит Сет и касается плеча Тота.
— Мой сын, — говорит Тот, склоняя голову. Позади них гаснут языки зеленого света.
Что-то темное кричит среди света, среди ночи — где-то.
Между нами с тобою —
слова,
как известки раствор,
что сцепляет, разделяя,
всех нас воедино.
Их сказать,
тень отбросить от них на страницу
(это — переплетение общих страстей,
узнаванье друг в друге себя,
неотличности нашей под кожей) —
возвести из возможности чистой
собор, чтобы стилосом шпиля
метил он бесконечность.
Когда завтра придет, оно будет сегодня,
и ежели не капля,
значит, вечность
блеснет порой на кончике пера,
когда чернила наших голосов
вокруг теснятся ночью неизбывной
и метит лишь раствор границы наших клеток.
— Что это за бред? — спрашивает Князь Юскиф Рыжий, который во главе двадцати своих воинов направляется опустошать приграничные земли своего соседа, Дилвита из Лильяменти.
Его спутники нагибаются пониже, чтобы разобрать в тумане выбитые на валуне слова.
— Княже, я слышал о подобных штуках, — замечает его помощник. — Это дело рук поэта Врамина, он чаще всего именно так и публикуется: бросает свои стихи на ближайший мир, и там они отпечатываются на самом твердом оказавшемся под рукой материале. Он похваляется, что писывал притчи, оды и поэмы на камнях, листьях, даже, как это, на лоне вод.
