Очередное утро началось с посадки семян бругмансии. Старик освободил пластмассовый контейнер из-под ветчины, насыпал туда земли, воткнул с десяток семян и обильно полил водой из фляги. Ручьевой водичкой поливать было опасно, ввиду ее низкой температуры, она могла погубить семена. Контейнер был оставлен на берегу ручья, а мы продолжили прорубаться к нашей цели. Этот тяжелый труд длился еще почти пять часов, на протяжении которых мы не забывали поливать наши всходы.
И вот, наконец, навигатор запищал, указывая на то, что мы достигли отмеченной точки. Над нами нависала козырьком громада лавового кольца, а вокруг по-прежнему вздымалась непроходимая стена леса. Джунгли не могли вплотную подобраться к этому кольцу, поскольку почва здесь была буквально каменной и, вдобавок покрыта гладкими лавовыми языками.
Как же нам попасть наверх? Высота была около семи метров, но казалась непреодолимой. Попытки забросить наверх веревку с трехлапым крюком ни к чему не привели. Острый крюк просто скользил по гладкой поверхности лавы. Тем временем наша бругмансия, как и писал француз, уже взметнула вверх несколько длинных стеблей, грозя выбросить цветки «крадущие разум». Времени было в обрез. Как же вверх забирались индейцы, да еще с тяжелой поклажей?
— Послушай, — произнес вдруг Старик, — а ведь здесь должно быть окончание горной тропы, по которой мы не смогли пройти из-за осыпи. Но ее следов почему-то нигде не видно…
— Значит, — задумчиво сказал, — я между показаниями навигатора и фактической точкой произошла какая-то разбежка. Впрочем, это естественно — точки на карте навигатора и на нашей километровке могут и не совпадать.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Старик.
— Нужно искать конец горной тропы. Он может находиться или впереди или сзади нас. Надо идти под козырьком лавового кольца и внимательно изучать край джунглей.
— Точно! — обрадовался Старик, сразу поняв суть моих слов, — ставлю вам «отл.», Ватсон. Вперед!
— А может надо назад?
— Нет, спинным мозгом чувствую — только вперед!
Чутье Старика не подкачало — буквально через два десятка метров мы обнаружили горную тропу, ведущую к расселине в лавовом кольце. А внизу лежал громадный обломок скалы. Вероятно, он вначале возвышался вверху утесом и лавовые потоки извергающегося вулкана огибали его с двух сторон. А затем, возможно, сильно разогревшись этот утес откололся от скалы и рухнул вниз, образовав вверху зияющую расселину. От обломка до края расселины было чуть более трех метров, которые следовало преодолеть.
Не мудрствуя лукаво, мы быстро свалили наземь две небольшие пальмочки, отрубили их верхушки, скрепили перекладинами, и у нас получилась превосходная крепкая лестница.
— Вперед и вверх, а там…! рявкнул неожиданно Старик, безуспешно пытаясь сымитировать хрипловатый голос Высоцкого, — ведь это наши горы! Они помогут нам!
Я рассмеялся в радостном возбуждении, и мы полезли наверх. Край расселины обрывался вниз, открывая внизу почти идеально круглое жерло потухшего вулкана. А посередине блестело ярко-изумрудным оттенком зеркало небольшого округлого озера, диаметром около семидесяти метров.
Сразу же запахло протухшими яйцами, верный признак сероводорода, и аммиаком.
— Пора надевать противогазы, — произнес я, — а то отравимся еще.
— Не думаю, — ответил Старик раздумчиво, — концентрация вредных веществ здесь ничтожно мала и нам не повредит. К тому же, как мы будем пить настой бругмансии?
— Мы? Нет, я думаю, это должен сделать один из нас, — возразил я. — Вдруг это зелье приведет к потере сознания? Тогда другой может оказать необходимую помощь.
— Согласен. Значит, бросаем жребий.
Выбор провидения пал на меня. Цветки в контейнере начали распускаться, и настой был быстро приготовлен в точном соответствии с инструкциями покойного француза.
Конечно, я страшно волновался. Глотнешь этого зелья, да сразу и загнешься. Кто знает, как оно действует на человека? Француз в этом деле — не показатель. Может та страшная болезнь, которая свела его в могилу, как раз и есть следствие приема настоя бругмансии? А вовсе не предполагаемый яд из золотого сосуда…
Я с тоской обвел взором окружающую панораму. Горные хребты с заснеженными вершинами, заросли джунглей внизу, висящее низко над сельвой багровое солнце… А впереди, в кратере потухшего вулкана, совершенно мертвый мир, над которым висела неподвижная тишина. Здесь не было видно ни птиц, ни даже вездесущих насекомых. И почти никакой растительности, за исключением темных пятен стелющейся внизу зелени, одно из которых, якобы, скрывало вход в сокровищницу…
Ей-богу, остро хотелось жить. Эх, была — не была!
И я короткими нервными глотками стал поглощать приготовленный напиток.
Минуты две-три я ничего не ощущал, лишь глупо пялился на Старика, а он на меня. Но затем в висках запульсировало, и я ощутил необычайный подъем душевных и физических сил. Мир кардинально изменился. Я стал слышать все звуки: пение невидимых птиц далеко в лесу, шум далеких водопадов, отдаленные крики обезьян, неожиданно шумное дыхание своего напарника. Окружающие предметы приобрели очень резкое очертание и чрезвычайно яркие краски. Обоняние коробило от пронзительного запаха тухлых яиц, аммиака и еще чего-то затхлого.
Но, главное, земля раскрыла мне все свои тайны. Каким-то невидимым зрением в моем мозгу стали распечатываться все подземные пустоты. Прямо под нами находилось русло древней подземной реки, размерами с туннель метрополитена. Вода в нем давно иссякла, как и во впадавших в него крупных ручьях, впившихся в мертвое ложе затейливыми извивами сучьев. В скальной породе, составлявшей основу горы, проступили разнообразные каменные мешки и каверны.
— Все в порядке, — сказал я Старику, — мне открылись все потаенные места. Пошли вперед.
Он кивнул головой, пристроил к уху портативную радиостанцию и натянул противогаз. То же самое сделал и я. Мы двинулись вниз к скрытому жерлу вулкана по узенькой извилистой тропинке, протоптанной людьми, змеящейся по склону кратера.
Еще на расстоянии с четверть километра от озера, нашим глазам предстало жутковатое зрелище. Вдоль тропы лежали очень белые человеческие кости и черепа. Целых скелетов не было, однако мы насчитали одиннадцать черепов, провожавших нас пустыми глазницами. Между костями можно было увидеть почти полностью источенные коррозией металлические предметы, точнее их жалкий прах. Лишь в одном из них можно было угадать кирасу. Вероятно, она была сделана из более качественного металла и была покрыта позолотой, которая сохранилась. По-видимому, она принадлежала знатному дворянину, предводителю этого маленького отряда. Без сомнения это были останки испанского отряда, двинувшегося на поиски индейской сокровищницы.
