Аудитория вновь взлетела – теперь до семидесяти пяти миллионов – и лихорадочно росла, по полмиллиона за несколько секунд.
Осьминог, похоже, и не подозревал, что на него нисходит акула, что сейчас ее подселят в аквариум. Та окаменела – отчего, вероятно, обитатели аквариума ее и не замечали. Между тем смотрители сошли со стремянки, и Виктор уже притащил большое ведро.
– Как видите, – сказал Бейли, – первым делом Виктор бросает в аквариум любимые акульи лакомства. Это отвлечет и насытит акулу, а ее новые соседи успеют акклиматизироваться. Виктор кормил акулу целый день, и она должна быть вполне сытая. Но на случай, если она не наелась, мы подаем ей тунца – хватит на завтрак, обед и ужин.
Виктор бросил в аквариум шесть крупных тунцов, каждый по фунту или больше, и тунцы принялись срочно исследовать новое жилище.
– Этих ребят не нужно приспосабливать к новой среде постепенно, – объяснил Бейли. – Вскоре они станут пищей, так что их благополучие нас волнует меньше, чем акулье. Ну и ну, какие резвые.
Тунцы носились в аквариуме по диагонали, а их внезапное появление загнало осьминога и морских коньков в кораллы и водоросли на дне. Затем тунцы угомонились и принялись неторопливо прогуливаться. Патриарх морских коньков упорно скрывался, но его многочисленные дети были видны – они хвостами цеплялись за водоросли и щупальца актиний. Умиротворяющая картина – Мэй ненадолго погрузилась в созерцание.
– Просто фантастическая красота, – заметил Бейли, разглядывая кораллы и водоросли – лимонные, синие, бордовые. – Взгляните на этих блаженных существ. На это царство безмятежности. Прямо жалко вмешиваться.
Мэй покосилась на него, и Бейли, кажется, и сам испугался: заявление явно шло вразрез с текущим предприятием. Он мельком переглянулся со Стентоном и опомнился.
– Однако мы добиваемся реалистического, холистического взгляда на мир, – сказал он. – А значит, в экосистеме должны присутствовать все обитатели. И Виктор уже сообщает нам, что пора пригласить акулу.
Мэй подняла голову: Виктор сражался с люком на дне ящика. Акула не шевелилась – редкостное самообладание. Крышка из оргстекла заскользила вбок. На миг Мэй будто распалась надвое. Она понимала, что происходящее естественно, акуле надлежит присоединиться к тем, кто делил с нею место обитания. Да, это правильно и неизбежно. Но на секунду Мэй почудилось, что это так же естественно, как падение самолета с небес. Ужас накатывает позже.
– А вот и последний член нашей подводной семейки, – произнес Бейли. – Едва акулу выпустят, мы впервые в истории увидим, какова на самом деле жизнь на дне Марианской впадины, как сосуществуют эти животные. Мы готовы?
Бейли поглядел на безмолвствующего Стентона. Тот резко кивнул – мол, нечего меня спрашивать.
Виктор выпустил акулу, и она, словно заранее, глядя через оргстекло, мысленно планировала трапезу и уже вычислила расположение блюд, ринулась вниз, цапнула самого крупного тунца и пожрала его в два приема. Пока тунец зримо странствовал по ее пищеварительному тракту, акула не мешкая подъела еще двоих. Четвертый барахтался у нее в челюстях, а зернистые останки первого уже сыпались из акулы снежком.
Мэй пригляделась ко дну – ни осьминога, ни юных морских коньков не видно. Где-то в недрах коралла она уловила шевеление, заметила, кажется, щупальце. Мэй была уверена, что акула не может быть их хищником – Стентон ведь обнаружил их вблизи друг от друга, – но они прятались, точно прекрасно знали и акулу, и ее намерения. Она кругами плавала по опустевшему аквариуму. За несколько секунд, пока Мэй искала осьминога и морских коньков, акула успела пожрать еще двух тунцов. Из нее сыпался их прах.
Бейли нервно хохотнул.
– А вот интересно… – начал он, но осекся.
Мэй посмотрела на Стентона – глаза у него щурились, в них читалось отсутствие выбора. Вмешиваться нельзя. Кальден, он же Тау, не отводил взгляда от аквариума. Созерцал невозмутимо, точно видел это прежде и знал, чем закончится дело.
– Ладно, – сказал Бейли. – Акула у нас – прожорливая девчонка, и я бы тревожился за ее соседей по этому мирку, не будь я в курсе положения вещей. Однако я в курсе. Рядом со мной – один из величайших подводных исследователей, и он знает что делает.
Мэй наблюдала за Бейли. Тот смотрел на Стентона, ожидая подсказки, намека, что тот готов прекратить эксперимент, объяснить, успокоить. Но Стентон восхищенно любовался акулой.
Что-то в аквариуме свирепо дернулось, и Мэй обернулась. Акула носом зарылась в кораллы и с беспощадной яростью их драла.
– Ой нет, – сказал Бейли.
Кораллы распались, акула сунулась туда и мигом вынырнула с осьминогом – выволокла его на открытую воду, желая, очевидно, показать всем – и Мэй, и ее зрителям, и Волхвам, – как разорвет добычу на куски.
– Ох батюшки, – сказал Бейли тише.
Нарочно или нечаянно, но осьминог сопротивлялся судьбе. Акула оторвала ему ногу, заглотнула голову и вдруг обнаружила, что осьминог еще жив, относительно цел и трепыхается у нее в тылу. Впрочем, его это не спасло.
– Ой нет. Ой нет, – шептал Бейли.
Акула развернулась, рьяно заработала челюстями, отодрала от осьминога щупальце за щупальцем, и осьминогу пришел конец – от него остались только драные клочья какой-то молочной субстанции. Акула все пожрала, дважды щелкнув зубами, и в аквариуме больше не было осьминога.
Бейли тихонько хныкнул; не шевеля плечами, Мэй повернула голову и увидела, что он отвернулся, ладонями зажимая глаза. Однако Стентон взирал на акулу завороженно, точно гордый родитель, который наблюдает, как ребеночек проделывает нечто потрясающее – раньше срока оправдывает надежды и ожидания.
Виктор нерешительно застыл над аквариумом, пытаясь поймать взгляд Стентона. Видимо, его мучил тот же вопрос, что и Мэй, а именно: может, как-нибудь отселить акулу от морских коньков, пока их тоже не съели? Но, опять взглянув на Стентона, Мэй не заметила в его гримасе никаких перемен.
Спустя считанные мгновения, упрямо потыкавшись носом в кораллы, акула разломала коралловую арку, извлекла абсолютно беззащитного морского конька и съела в два укуса – сначала хрупкую голову, затем изогнутое тело и хвост, словно вылепленные из папье-маше.
А затем акула, точно экскаватор за работой, принялась кружить и щелкать пастью, пока не сожрала тысячу деток морского конька, и водоросли, и кораллы, и актиний. Она слопала абсолютно все и засыпала пустой аквариум тонким слоем белого пепла.
* * *– Ну, – сказал Тау, – примерно так я и предполагал.
Невозмутимость, даже некий задор его, похоже, не оставили; он пожал руку Стентону, затем Бейли, а затем, не выпуская руки Бейли из правой ладони, левой взял за руку Мэй, будто они трое сейчас пустятся в пляс. Мэй нащупала что-то в ладони и поспешно стиснула пальцы. Тау отдернул руку и ушел.
