Квинтана прислонилась к Дэниелу и взглянула вправо.
— Вот там, в нескольких километрах отсюда река Саскуэханна. Какой жаркий день! — Она с явной неохотой выпрямилась и улыбнулась Дэниелу: — Хуже всего, когда покидаешь город. Окрестности совершенно не контролируются. Подумать только, какое пекло! Вы не чувствуете жару, Дэниел?
— У меня есть внутренний термостат, мадам, он хорошо работает.
— Великолепно! Хотела бы я иметь такой. Здесь нет дорог, Дэниел, и нет роботов, которые проводили бы вас, потому что они никогда туда не ходят. И я не знаю, где именно то место, которое вы ищете. Мы можем лишь случайно обнаружить вашу базу, а можем и проскочить мимо всего в каких-нибудь пятистах метров.
— Не «мы», мадам. Вам придется остаться. Наше путешествие может быть опасным; к тому же у вас нет кондиционера, и вы можете просто физически не выдержать, даже если ничего не случится. Могли бы вы подождать нас, мадам? Для меня это было бы очень важно.
— Я подожду.
— Но мы можем отсутствовать несколько часов.
— У меня в машине есть кой-какие приспособления, к тому же здесь неподалеку маленький городок Гаррисбург.
— В таком случае, нам нужно идти, мадам.
Дэниел легко выпрыгнул из аэрокара. Жискар последовал за ним. Роботы направились на север. Был полдень, и яркое летнее солнце отражалось в полированном корпусе Жискара.
— Любое проявление мыслительной активности, которое ты заметишь, будет тем, что мы ищем, — сказал Дэниел. — Здесь на много километров вокруг никого нет.
— Ты уверен, что мы идем туда, куда нужно?
— Нет, друг Жискар, но мы должны идти.
Левулар Мандамус хмыкнул и, скупо улыбнувшись, посмотрел на Амадейро.
— Поразительно, — сказал он, — и более чем удовлетворительно.
Амадейро вытер лоб и щеки обрывком полотенца и спросил:
— Что это означает?
— Это означает, что все релейные станции в рабочем состоянии.
— Значит, вы можете приступить к усилению?
— Как только определю необходимый уровень концентрации частиц.
— А сколько времени это займет?
— Минут пятнадцать… Тридцать.
Амадейро смотрел на Мандамуса, все более хмурясь, наконец тот сказал:
— Все в порядке. Готово. Я устанавливаю временную шкалу на 2,72. Через полтора столетия установится высший уровень равновесия и будет поддерживаться без существенных изменений миллионы лет. При этом уровне на Земле в лучшем случае останутся лишь несколько разбросанных групп людей в относительно малорадиоактивных районах. Нам нужно только подождать полтора столетия, и кучка дезорганизованных Поселенческих миров станет нашей легкой добычей.
— Я не проживу еще полтора столетия, — медленно сказал Амадейро.
— Сожалею, сэр, — сухо ответил Мандамус, — но мы говорим об Авроре и Внешних мирах. Появятся другие, которые возьмут на себя вашу задачу.
— Вы, например?
— Вы мне обещали высший пост в Институте, и, как вы знаете, я жаждал этого. С такой политической базой я могу надеяться стать когда-нибудь Председателем и повести такую политику, которая обеспечит окончательное исчезновение анархических миров поселенцев.
— Приятно слышать. А что, если вы установите поток частиц, а потом кто-нибудь возьмет да понизит его еще на полтора столетия?
— Это невозможно, сэр. Едва включившись, прибор застынет на определенной отметке. Процесс станет необратимым. Что бы ни случилось, земная кора все равно будет медленно гореть. Я полагаю, что можно перестроить всю систему заново, если кто-то на Земле или из поселенцев мог бы сдублировать мою работу, но даже тогда доза радиоактивности увеличится, но не уменьшится. Второй Закон термодинамики присмотрит за этим.
— Мандамус, вы сказали, что жаждете стать директором. Однако пока я директор, значит, я и должен решать.
— Нет, сэр, не вы, — холодно сказал Мандамус. — Детали процесса известны только мне. Данные закодированы в таком месте, которое вам не найти, к тому же оно охраняется роботами, которые скорее уничтожат их, чем отдадут вам. Вы ничего не сможете с ними поделать, а я могу.
— Тем не менее, — сказал Амадейро, — мои рекомендации ускорили бы ваше дело. Если вы отберете у меня лидерство каким бы то ни было способом, вы будете иметь постоянную оппозицию среди других членов Совета, что будет мешать вам все десятилетия вашего пребывания на этом посту. Вы хотите только титула или реальной власти?
— Разве сейчас время говорить о политике? Минуту назад вы были весьма недовольны, что я замешкался на пятнадцать минут над компьютером.
— Да, но сейчас мы говорим о величине потока частиц. Вы хотите поставить его на 2,72 — что это за цифра? — а я думаю, правильно ли это. Какое максимальное значение вы можете установить?
— Шкала от нуля до двенадцати, но необходимо 2,72 — плюс-минус 0,05, если вы хотите точнее. На основании отчетов всех четырнадцати реле, до установления равновесия пройдет полтора столетия.
— Но я думаю, что правильно было бы установить 12.
Мандамус с ужасом уставился на Амадейро:
— Двенадцать? Да вы понимаете, что это означает?
— Да. Это означает, что Земля станет слишком радиоактивной для жизни через десять-пятнадцать лет, в результате чего погибнет десять-пятнадцать миллиардов землян.
— И начнется война с разъяренной федерацией поселенцев. Зачем нам эта бойня?
— Повторяю, я не надеюсь прожить еще полтора столетия, но хочу увидеть гибель Земли.
— Но в таком случае вы же искалечите — это в лучшем случае — и Аврору. Не может быть, чтобы вы говорили серьезно.
— Я говорю вполне серьезно. Два столетия я терпел поражения и унижения.
— Но в этом виноват Хен Фастольф и Жискар, но не Земля.
— Нет, в этом виноват землянин Элайдж Бейли.
— Который умер более полутора столетий назад. И это цена мести давно умершему человеку?
— Я не хочу спорить. Я делаю вам предложение — должность директора немедленно. Как только мы вернемся на Аврору, я уйду со своего поста и назначу вас на мое место.
— Нет. Я не хочу этой должности на таких условиях. Смерть миллиардов!
— Миллиардов землян. Ну тогда я не могу доверить вам манипулировать с приборами. Покажите мне, как включить контрольный прибор. И я возьму всю ответственность на себя. Но все равно по возвращении я уйду со своего поста и отдам его вам.
— Нет. Это все равно будет означать смерть миллиардов землян и неизвестно скольких миллионов космонитов. Доктор Амадейро, поймите, что я ни в коем случае не сделаю этого, а вы не обойдетесь без меня. Механизм включается с помощью отпечатка моего большого пальца.
