– Думаешь, кто-то мог спрятаться в подпол от пожара? – Я с сомнением кашлянула. – Но поглядеть нужно. Клим, Богдан! – кликнула я дружинников. – Поднимите крышку подпола.
С трудом, но люк поддался. Однако горелая жесть лопалась в руках – Клим поранился до крови. Бранясь, отошел. На его место стал Кизим, и вдвоем с Богданом, пиная остатки люка каблуками, они распахнули вход в подпол.
– Да тут хтось есть! – крикнул Богдан, склоняясь над четырехугольной дырой.
Почти на высоте люка из темноты торчал русый затылок.
– Яков, ты?! – обрадованно позвал Михаил, тоже склоняясь и протягивая руки вниз, в темноту. – Ну-ка, подсоби, – приказал он Богдану, и они вдвоем вытянули за руки из подвальной темноты на свет беспамятно обвисающее тело богато, по-княжески одетого подростка, почти мальчишку.
– Задохся! – презрительно бросил Зиновий, глянув через плечо на нашу находку.
– А может, и нет, – сказала я, становясь возле тела парня на колени. – Надо бы попробовать сделать искусственное дыхание…
И обвела глазами столпившихся вокруг мужчин.
Увы. Вряд ли кто-то из них обучен приемам искусственного дыхания. Ну а мне, княгине, мужней жене, целовать в губы постороннее лицо мужеска полу Сомнительно, что мой медицинский порыв – оказать пострадавшему первую помощь – окружающие воспримут адекватно.
С другой стороны – речь идет о спасении человеческой жизни.
Я почти решилась на проведение необходимого комплекса мероприятий, но, к счастью, необходимость в этом отпала сама собой – парень вдруг вздохнул самостоятельно и даже чуть слышно застонал, не открывая глаз.
– Да там, кажись, еще хтось есть! – сообщил Богдан, заглядывая в дыру подпола. – Кажись, девки какие-то. И с ними мужики.
И он полез вниз.
– Богдан! – в тревоге выкрикнула я. Что-то мне совсем не понравилась лихость, с которой он туда полез.
– Чего, матушка, – глухо отозвался Богдан из глубины. И смолк.
– Ты споткнулся, что ли? – удивленно поинтересовался Кизим, присаживаясь на корточки возле люка. – Упал и не встает, – недоуменно сообщил он мне.
– Богдан, твою дивизию! – заорала я, подхватываясь. – Там же, наверно, угарный газ внизу скопился! Кизим, быстро! – накинулась я на опешившего дружинника, – Спускайся
Богданом и тащи его наружу. Только при этом сам не дыши! – закричала я уже начавшему скрываться в темноту Кизиму – Слышишь? Задержи дыхание, чтоб ни молекулы ядовитого газа тебе не попало внутрь, в легкие! Не сметь дышать – как бы ни хотелось! Если не сможешь терпеть, лучше сразу вылезай наверх! – продолжала давать я указания, согнувшись над пастью подпола и пытаясь разглядеть, что там делается.
Но видела только шапку на затылке Кизима, который ворочал внизу неподатливое тело Богдана.
Я прислушалась к скачке его напряженных мыслей – совладать с грузным телом Кизиму было нелегко. Он с трудом подтаскивал Богдана к пятну света, падающего сверху, из люка подпола, и я чувствовала, что надолго его не хватит.
Вдруг снизу раздался шумный выдох.
– Кизим! – охнула я.
Но голова моего дружинника уже метнулась из глубины вверх по уступам стены, сделанной полого и заменяющей лестницу. Бледное Кизимово лицо с вытаращенными глазами возникло над полом.
– Ой, не могу больше! – надрывно, на вдохе пожаловался он, – Вот чуть отдышусь… Сейчас только… Тогда уж опять полезу…
И добавил через пару натужных вдохов-выдохов: – Тяжелый он, Богдан-то!
Я почувствовала, что меня кто-то осторожно оттесняет плечом от отверстия подпола. Подняла глаза – Никодим. Уголки губ у него были решительно поджаты, а под шапкой билась только одна мысль: «Я воевода – мне и отвечать за дружинника!» – А ну вылазь, – грубо приказал он Кизиму. И даже потянул с силой за ворот из люка. – Вылазь, я сам туда пойду!
Кизим оторопело подчинился, тяжело поднялся наверх по земляным ступенькам, стал в сторонку, все еще с присвистом продыхиваясь.
А Никодим глубоко вздохнул и, задержав дыхание, нырнул вниз. В черноту.
Менее чем через минуту к нам оттуда взмыла опущенная голова Богдана и его поникшие плечи.
– Хватай! – полупридушенно приказал снизу Никодим.
Потянулось сразу несколько рук, и общими усилиями беспамятного Богдана выволокли наружу. Да и Никодиму помогли выбраться
Я похлопала Богдана по бледным щекам. Он задышал, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег, глаза приобрели осмысленность.
– Ну, слава богу, хоть с одним все в порядке, – подытожила я и обернулась ко все еще лежащему навзничь, всеми забытому княжескому сыну Якову.
Оказалось, что он тоже открыл глаза и теперь молча смотрел на нас снизу вверх. Не делая никаких попыток подняться или хотя бы пошевелиться.
– Яков! – тихонько окликнул его Михаил, присаживаясь рядом на корточки. – Ты как?
Яков перевел на него взгляд, но не произнес ни звука.
– Давай, я помогу тебе сесть, – предложил Михаил, приподнимая его за плечи.
И тут я услышала спокойную, отчетливую мысль сына князя Окинфова. Даже не мысль, а ощущение. Безбрежное, всеох-ватное. И безнадежное: «Все – убийцы. Цар, волхвы, Михаил Квасуров, ратники, ополченцы, отец, братья – все. И я. Убийцы. Зачем жить?» – Ну, давай, – уговаривал Михаил, усаживая его и поддерживая под спину. – Все плохое кончилось…
В Якове что-то дернулось, он резко отвернулся от Михаила и наклонился, опираясь на тонкие мальчишечьи руки. Его тошнило. Долго, мучительно. В воздух взвивались снежинки пепла, и когда Яков вновь повернулся к нам, утираясь тыльной стороной ладони, брови и волосы его были припорошены седой трухой. А в глазах стояли слезы.
– Ублюдок волхвовский, – зло сказал Зиновий.
– Ты меня узнаешь, Яков? – настойчиво спрашивал Михаил. – Ты с отцом и братьями был два года тому назад в Киршаге. Я – Михаил Квасуров, кравенцовский князь.
– Узнаю, – тихо ответил Яков и скривился от нового приступа тошноты.
Но переборол его. Расправил плечи, глубоко вздохнул. Подумал недоуменно: «Зачем мне это? Я все равно не хочу жить…»
И предложил вдруг твердым голосом: – Михаил, убей меня.
– С чего вдруг? – удивился Михаил. – Все ведь уже позади!
– Позади, – подтвердил Яков. – Только впереди ничего нет. Совсем. Михаил не стан спорить с ним и, кивая в сторону черноты подпола, спросил: – Кто там остался?
Яков послушно начал перечислять: – Отец, братья – Иван и Юрий, сестры – Ираида с Удьянкой, нянька, отцовы слуги…
– Всех их надо достать, – со вздохом констатировал Михаил.
– Зачем? – равнодушно пожал плечами Яков. – Они все умерли. И я должен умереть. Я виноват. Я пытался открыть подпол, но не смог.
