летееееееть?
— Куда бы ты ни захотела?
— И где будешь ты?
— Да ладно тебе, ты же знаешь, о чём я, мам.
— Я не собираюсь бегать остаток своей жизни, Зи. У меня есть друзья. У меня есть Марни и её дееееети...
— Если не уедешь, они тебя найдут. Эти парни не прощают.
— Какие парни?
— Просто пообещай, что поедешь. Обещай мне, — Зои начала плакать.
Её мама выдохнула, предположительно, в облаке дыма, и сказала:
— Всё будет хорошо. Всё в конце концов складывается для нас нормально.
В дверь Зои постучали.
— Мне нужно идти, мам.
— Ладно, солнышко.
— Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю. И не забудь...
— Нет, мам. Если, эм, это последний наш разговор, я хочу, чтобы это было последними словами, которые мы друг другу скажем. Я хочу оставить это так. Так что, я думаю, нужно сказать это ещё раз. Ты всегда была моей лучшей подругой и, ну, лучшей мамой, которой ты могла быть в этих обстоятельствах. И я тебя люблю.
— И я тебя люблю, милая.
— Пока.
— Пока. И не забудь принять эти клюквенные таблетки или у тебя опять будет инфекция мочеиспускательного канала.
— Блин, мам...
Она услышала гудки.
Голос за тяжёлой дверью гостиной сказал:
— Могу я войти? — он звучал как Уилл.
— Конечно. В смысле, я плачу и на мне нет штанов, но кому сейчас не пофиг?
Пауза.
— Можете надеть штаны, пожалуйста?
— Не буду. Я прикрыта, заходи уже.
Уилл опасливо зашёл.
— Всё готово. Если всё пойдёт к чёрту, Пинкертону приказано отвезти вашего кота в безопасное место.
— Думаешь, он реально это сделает?
— Он не воспринимал задание серьёзно, пока не увидел, сколько за него платят. И он не получит вторую половину чека, пока не предоставит доказательства жизни кота адвокату, так что я не вижу причин, почему бы это не сделать.
Зои сказала:
— Хорошо, что я вымотана. Иначе тот факт, что я скорее всего не доживу до Нового Года, реально бы вывел меня из равновесия.
— Вам нельзя фокусироваться на смерти или провале. Иначе вы сдадите величие людям, которые слишком тупые, чтобы его заметить.
— Был один момент, когда мы все работали, и Андре сказал что-то про хот-доги и мы все засмеялись. И внезапно я вспомнила Армандо, и почувствовала вину. У него ещё даже похорон не было, а мы уже работаем и смеёмся, ведём себя так, будто его здесь никогда не было. Он пропал из жизни его семьи и друзей навсегда. Это так странно и ужасно, как мир и дальше движется вперёд без тебя.
— И теперь вы думаете, как мир будет существовать уже без вас, верно?
— Наверное.
— Поэтому люди и одержимы апокалипсисом. Они хотят, чтобы мир умер вместе с ними. Все мы эгоисты, мы ненавидим мысль о том, что все остальные просто... двигаются дальше.
— Ну, я бы хотела, чтобы моя мама так и сделала. Даже если она полностью обо мне забудет, я не хочу, чтобы она страдала.
— И Армандо хотел бы того же для вас. Он хотел бы, чтобы вы достали сучьего сына, которого пытался достать он. Он бы хотел, чтобы вы закончили работу.
— Я не могу понять, говоришь ли ты со мной или просто пытаешься мне что-то втюхать. Как будто ты каждый раз видишь меня как рычаг, который можно потянуть, чтобы получить то, что ты захочешь. Из-за этого я немного ненавижу говорить с тобой.
— В отличие от вас, ведь вы всегда честны и никогда не имеете скрытых мотивов. Та история, о том, как вы сидели дома на выпускном? Вы рассказали её перед Армандо, который всю карьеру построил на спасении женщин. "О, я такой отвратительный тролль, никто меня никогда не любил". Вы ведь посадили это семя в его голове.
— Ладно, ладно. Я дочка Артура Ливингстона, ты опять хотел это сказать?
Уилл только пожал плечами.
Зои перевернулась и уставилась в потолок.
— Был один мужик, старый ублюдочный парень моей мамы, который оставил шрам на моём плече. Я только что говорила с мамой, и узнала, что он покончил с собой. В своей камере.
— И? Хорошо же.
— Вот в чём дело: я рассказала Армандо эту историю, когда мне делали наряд. Он мог поднять телефон и приказать сделать что-то подобное?
— Нет. У Армандо не было таких связей. Он был не в этом бизнесе.
— Ага, и я так думаю.
— Я бы вообще об этом не думал. Этот парень ведь заслуживает того, чтобы его забыли.
— Ты ведь был в комнате, когда я рассказывала эту историю, разве нет?
— Вам нужно отдохнуть. Вам нужно быть в форме, чтобы завтра всё было в порядке.
— И если Армандо не мог поднять телефон, и приказать повесить кого-нибудь в тюремной камере и устроить всё так, будто он сам повесился, это мог сделать ты.
— Как я и сказал, по-моему это всего лишь ещё один человек, который сделал миру услугу, лишив его себя. Ничего больше.
— И ты поклянёшься, что так всё и было? Если ты сейчас скажешь, что ты его не убивал, я тебе поверю.
— Я думаю, — сказал Уилл, останавливаясь, чтобы подобрать слова. — Что он принял решение умереть. И он принял это решение в тот момент, когда решил прикоснуться к дочери Артура Ливингстона.
Зои накрыла глаза одеялом: так она делала в детстве.
— Боже мой. Зачем? Зачем ты это сделал?
— Если бы Артур услышал это тогда, когда
