Похожий на смерть сон анабиоза приходит далеко не сразу. Вначале наползает ватный туман, лишающий человека возможности двигаться, но сознание какое-то время остается ясным, и даже более ясным, чем в обычном состоянии, поскольку никакие внешние сигналы уже не нарушают сосредоточения.
Наверно, именно такого состояния достигают тибетские йоги путем долгих тренировок. Мне оно давалось с помощью анабиозной плазмы, и я, используя эти последние драгоценные минуты кристально ясной мысли, думал о том, почему Гифрон нас отпустил, почему отошли корабли, зачем ему понадобилось, чтобы я нашел Ланию в тот момент, когда ее ранили, и для спасения дорогого мне человека остался один только путь — на Землю…
— Но я же не согласился… — беззвучно прошептал я, возражая страшной догадке. И успел еще подумать, что, наверно, нет ничего хуже все знать, но не иметь возможности ничего изменить.
Сон, каменный сон, овладевший мной, в конце концов был теперь спасением.
Я проснулся через мгновение. Или, может, через год. Время для того, кто находится в анабиозной ванне, проваливается в какую-то черную дыру и не имеет никакого значения.
Мысли ворочались лениво, вяло. Мне приснился страшный сон. Но я не помнил, какой именно. Это всегда так. Последние проблески сознания перед тем, как космический холод ванны выключит его полностью, вспоминаются потом как странные, незавершенные сны, несущие в себе очень глубокий и всегда неуловимый смысл.
Но что-то и в самом деле было неладно. В окошках всех временных индикаторов на пульте, находившемся перед моим лицом, стояли одни нули.
Это могло произойти только в случае перебоя в подаче энергии. Однако, если бы такое произошло, я бы никогда не проснулся.
Я попытался приподнять налитую свинцом руку и дотянуться до пульта. Это удалось с огромным трудом и не принесло никаких результатов. Интерком внутренней связи молчал. На корабле вообще стояла странная, невообразимая тишина, которая бывает только в глубоком космосе, если выключены все двигатели.
Через полчаса мне в конце концов удалось выбраться из ванны, в основном благодаря неудержимому желанию найти Зарегона и высказать ему все, что я думаю по поводу своего неожиданного пробуждения.
Пробираясь мимо ванны Лании, я бросил на нее равнодушный взгляд. Совершенно отстранение я подумал, что эмоциональный слой моего сознания, видимо, еще не вышел из состояния сна. Я не почувствовал ничего. Не возникло даже желания проверить, все ли с ней в порядке.
Гравитация отсутствовала полностью. Ее и не должно быть, когда молчат двигатели. Благодаря этому обстоятельству, несмотря на плохо повиновавшееся тело, мне удавалось довольно успешно продвигаться вдоль центрального коридора корабля. Здесь был невообразимый беспорядок, словно стадо папуасов прошлось по отсекам, выбросив в коридор не заинтересовавшие их вещи.
Меня это не трогало. Меня вообще ничто не волновало, и такое состояние мне нравилось.
Перебирая руками по ременным петлям, висящим вдоль всего коридора специально на случай полной невесомости, я продолжал упорно продвигаться к корабельной рубке. Наверно, со стороны моя фигура напоминала бабуина, раскачивающегося на лианах. И это пришедшее в голову идиотское сравнение заставило меня почему-то рассмеяться. Получалось, что с эмоциями не все так просто, как показалось вначале…
Меня начала беспокоить возникшая минуту назад странная раздвоенность сознания: словно один, несколько упрощенный индивидуум сидел во мне и радовался жизни, а другой, едва заметный, со все возрастающим ужасом оценивал происходящее.
Я постарался избавиться от этого неудобного второго или, по крайней мере, забыть о нем. Полностью это не удалось, но жить стало легче.
В рубке царил еще больший бардак, чем в коридоре. Здесь кто-то провел неплохое сражение с применением тяжелого вооружения. Искореженные, обгоревшие панели свисали со стен, кое-где даже виднелась оплавленная обшивка.
Работал всего один обзорный экран, но он меня совершенно не заинтересовал, потому что я, наконец, увидел того человека, ради которого проделал весь этот нелегкий путь от ванны до рубки.
К сожалению, он был уже мертв, и я не смог высказать ему все, что хотел, по поводу беспокойства, причиненного моей драгоценной персоне.
Зарегон сидел за столом, уронив голову на штурманский дисплей и сжимая в руках тяжелый корабельный бластер. Я спустился по стене вниз, потрогал его руку, сжимавшую оружие, но она слегка высохла и не сдвинулась с места.
Видимо, сражение здесь произошло достаточно давно. Интересно, с кем? Я точно помнил, что на корабле, кроме нас двоих и спящей Лании, никого не было. Этот вопрос меня всерьез заинтересовал, потому что имел ко мне самое непосредственное отношение. Ведь тот, кто напал на Зарегона, мог проделать это и со мной.
Я нагнулся к прицелу и попытался определить, куда именно был направлен бластер, когда Зарегон произвел свой последний выстрел. Словно мишень все еще могла находиться на том же месте.
Но она и в самом деле была там. Среди развороченных панелей и оплавленного металла обшивки, прикрепившись к боковому стрингеру, сияла небольшая сфера, не больше теннисного мяча. Она напоминала огромную жемчужину и показалась мне почему-то знакомой.
Я никак не мог понять, для чего Зарегону понадобилось стрелять в этот красивый и вполне безобидный шар.
Лишь теперь, разобравшись в причинах царившего вокруг беспорядка, я соизволил обратить свое внимание на обзорный экран. Там, заполнив его почти до половины, сияла до боли знакомая голубая планета…
Ее вид несколько отрезвил меня, что-то изменилось в оценке ситуации и в моем сознании. Тот, второй, изгнанный на задворки сознания, вновь вылез на передний план.
«Это же Земля! Неужели ты не понимаешь! Корабль давно вышел из оверсайда и, не погасив скорости, идет к планете. У тебя не осталось времени для того, чтобы затормозиться! Через несколько часов корабль взорвется от удара об атмосферу!»
Я окинул взглядом искореженную рубку. Впервые с момента пробуждения мой взгляд стал вполне осмысленным. Левая рука Зарегона лежала на тумблере двигателей. Главный реактор не был заглушен и продолжал работать на холостом ходу.
Значит, выбор все еще оставался… Мой тренированный мозг, не подчиняясь заторможенному сознанию, мгновенно произвел расчет.
Если сейчас я включу левый двигатель ровно на три минуты, корабль отклонится в сторону совсем немного, но все же достаточно, чтобы уйти от лобового столкновения с планетой.
В этом случае он лишь чиркнет по верхним слоям стратосферы, несколько снизит скорость и, возможно, перейдет на эллиптическую орбиту вокруг Земли. Тогда у меня появится время для следующего маневра.
