- Очень просто, - отрезал Зырянов. - Те шестеро должны умереть сегодня же ночью, все до единого. Причем умереть единообразно: от несчастного случая при неосторожном обращении со взрывчатыми веществами. Голову наотруб - у них в том "храме" есть и химлаборатория, не может не быть...
Повисло ошеломленное молчание: похоже, оперативники-ветераны никак не ждали от петроградского назначенца такой прыти, и теперь взирали на него... ну, не то, чтобы со страхом (таких волкодавов поди-ка напугай), но с опаской... Что, собственно, и требовалось по ситуации.
- Компаньеро резидент, - осторожно подал голос Шубравый, - в храме ведь могут случиться и посторонние... Вы только не подумайте чего плохого: я не про мораль-этику и прочую лирику. Просто в Техасе не любят, когда кто-то со стороны убивает их сограждан - будь те хоть сатанистами, хоть черными расистами, хоть кем... На тонтон-макутов Штрайхер, может, еще и зажмурится, но вот на "сollateral damage"...
- О да, разумеется, Пилип Мартинович! "Collateral damage" следует, по возможности, минимизировать, - степенно покивал Виктор и повторил с нажимом: - По возможности - именно так. Если вы еще не поняли, компаньерос - мы уже воюем!
"И раз уж на мне так и так висит теперь экипаж "Салема", который был вообще ни сном, ни духом..." Додумывать эту мысль ужасно не хотелось - хотя и следовало.
- Компаньеро резидент, - это уже аккуратист Швейцер, - а вы прикинули, каких ресурсов от нас потребует открытая война с "Макандалем"? О способностях этих ребят рассказывают легенды, которые мне не очень-то хотелось бы проверять на своей шкуре...
- Война-то, Карл Иванович, уже объявлена! А если мы после такого наезда утремся - вот тут нам точно конец: дожмут. Раз сил у нас меньше чем у них - значит, мы должны показать себя еще бОльшими отморозками, чем они сами. А что до их легендарных способностей... У нас тут тоже нынче есть... весьма одаренные персоны; с восточными техниками, ага. Ну вот и поглядим - чье кунг-фу круче!
...А уже прощаясь в дверях - отбывали, так сказать, в окопы на передовую - Виктор окликнул Шубравого:
- Да, Пилип Мартинович, чуть было не запамятовал, среди прочей текучки! Тут в городе должна объявиться экспедиция из Метрополии - от Русского географического общества. Им потом отсюда на Запад - топографическая съемка и демаркация границы в Большом Бассейне; Петроград выдал им подорожную категории "А" - люди, стало быть, нужные. При случае - проследите, чтоб с ними тут чего-нибудь не приключилось. А то ведь в городе, того гляди, начнется черт знает что...
Распахнутые окна комнаты выходили на море, и в эту самую минуту предвечерний бриз донес со стороны незамутненного облачностью горизонта отдаленный гром - который опытное ухо не перепутает ни с чем.
- Накаркалы, компань╓ро резыдентe! Схоже - почалося!
45
- Спасибо, голубчик, уважили! - растроганно всплеснул пергаментными ладошками российский консул в Новом Гамбурге надворный советник Аркадий Борисович Малицкий, принимая из рук Ветлугина подарок - полотняную упаковку солдатских ржаных сухарей с проштампованным орлом военного ведомства. - Страна тут изобильная, слова дурного не скажу, а вот хлебца-черняшки и сами не растят, и не завозят... Да и приношений никто старику не делает - боюсь вот, совсем чиновничий навык тут растеряю! Дикие нравы-с... Вам как - чайку, лимонаду? или, может, рому? водку, по здешнему климату, не советую...
Остановились на чае, с апельсиновым вареньем. Зачином для беседы стала, разумеется, трансатлантическая телеграфная линия: третья попытка оказалась успешнее предыдущих, кабель бесперебойно проработал уже две недели и помирать, вроде, не собирался - "Воистину, Бог любит троицу! Согласитесь - вот в такие моменты и ощущаешь гордость за Человечество!"
- Ну, телеграф - это всё же для вас, голубчик. Нашу-то шифросвязь в провода не упихаешь...
- Это точно: опечатанный сургучом пакет завсегда надежнее... Хотя, как рассказывают мои знакомые из Топографической службы, и с пакетами тоже происходят иной раз... всякие истории. Как говорят у них: "Всё, что человеческими руками создано, человеческими же руками может быть и взломано".
- Да, не без того. Философского камня, вечного двигателя и абсолютного оружия на свете не бывает, увы. Или к счастью - тут уж как поглядеть...
Консул производил впечатление совершеннейшего божьего одуванчика, однако Ветлугин читал его донесения (те, что не секретны) и знал, что в действительности тот - человек энергичный и весьма жесткий, а в реалиях Техаса с Калифорнией ориентируется как мало кто на Американском континенте. Это притом, что калифорнийские дела перешли под его фактическое кураторство без году неделя и не от хорошей жизни - с той поры, как компаньеро Император хоть и с неохотой, но подписался-таки под негласной концепцией "Нам нужны не великие Америки, а великая Россия", в результате чего его личный представитель у Негоциантов вмиг оказался в Петрограде в положении, немногим отличающемся от домашнего ареста или чумного карантина.
Дело осложнялось еще и тем, что сам тот Представитель, герой Крымской войны тридцатидевятилетний генерал Петр Семенович Ванновский, оказался эталонным случаем "отличного работника не на своем месте". По ходу дальнейшей своей карьеры в Метрополии он продемонстрирует нечастое сочетание деловитости, компетентности и безупречной честности (на посту военного министра он, среди многого прочего, сумеет даже привести в почти человеческий вид российскую Интендантскую службу), но вот дипломатические дарования у него были - примерно как у бризантной гранаты (будучи на склоне лет отправлен в почетную полуотставку - министром народного просвещения, и проведав о том, что Охранка додумалась до агентурной работы в гимназиях с массовой вербовкой осведомителей среди учащихся, он обложил министра внутренних дел Сипягина таким военно-полевым матом, что слышно было на трех этажах - ничего конструктивного тем демаршем, естественно, не добившись; одиозного министра, правда, вскоре отрешили-таки от должности, но сие было заслугой не правительства, а бомбистов...).
Отдельную пикантность придавало ситуации то обстоятельство, что на пост свой он был назначен Александром-Освободителем по представлению Министерства колоний (вотчины "противников Реформы" или, попросту говоря, "крепостников"). Ванновский никогда не скрывал своего критического - скажем мягко... - отношения к Манифесту, полагая крепостное право "становым хребтом Государства" (сиречь - непременной для конкретно-исторических условий России системой взаимных социальных обязательств дворянства и крестьянства), и обязанность приводить к общероссийскому знаменателю Калифорнию, тот Манифест как раз и похерившую явочным порядком (каковое приведение, собственно, и было штатной задачей Министерства), не могла не вызвать у прямодушного генерала изрядного раздвоения личности... Словом, менее подходящую персону на том посту и вообразить было трудно; объективно говоря, ни один взятый из Санкт-Петербурга наугад придворный бездельник или чиновный коррупционер не смог бы углубить трещину, пробежавшую между Колонией и Метрополией, столь эффективно, как наш "слуга царю, отец солдатам".
