рядом со Свиридовым, тот потеснился и обнял ее рукой. Уля прижалась к нему спиной и стала гладить его руку.
– Папа Толя … Успокойся … Все будет хорошо … Ты и деда Вася – вот мой папа … Это тебе я могу все рассказать, посплетничать … Ну, еще маме Тоне … Ты не представляешь, как это плохо – когда папы нет …
– Представляю, Уленька, представляю … У меня у самого отца не было … Но после войны у стольких пацанов отцов не было, что этого не замечали … А отец так нужен …
–Значит, мне повезло … Жаль, я не могу быть тебе отцом – но поверь, я всегда и пожалею, и успокою … И маме Тоне не разрешу тебя ревновать! А почему ты ей не расскажешь?
– Расскажу, расскажу …
НОВЫЕ ИДЕИ
Гриша продолжал переписку по Интернету с Даффи, с Мартином Клейнбергом и с директором издательства Мартином Капницером – это была деловая переписка.
А с Густавом Дрейзером и его супругой мадам Женовьевой переписывались и Гриша, и Уля.
С Даффи они иногда обменивались рисунками. С очередным номером журнала со своим рисунком Гриша получил проект договора на следующий год, и в своем ответе Капницеру предложил несколько иной настрой рисунков и переслал несколько образцов – он просто заклеивал на страницах старых журналов старые рисунки новыми.
Для этих новых рисунков он использовал портреты подросших за это время детишек – Верочки, Витеньки и других их ровесников. Копии этих предполагаемых страниц журнала Уля послала мадам Женовьеве и получила восторженный ответ.
А Мартин Клейнберг сообщил, что есть некая фирма, предполагающая использовать рисунки Гриши на детских майках, и предлагал свое посредничество. Гриша послал ему доверенность на представление его интересов перед другими фирмами, и не зря – совсем скоро он получил не только солидный денежный перевод, но и посылку с образцами фирменных маек.
И стоило Верочке появиться на улице в такой майке, как все знакомые и незнакомые детишки потребовали купить им такие же. Гриша раздал все майки из посылки и запросил товарную партию – майки в магазине расходились нарасхват, а многие сожалели об отсутствии более крупных размеров.
– Хоть открывай производство! – пошутил Свиридов, а Тоня предложила по заказам выпускать несложные изделия для женщин с их собственными портретами (или портретами их любимых мужчин).
Это чуть не вызвало конфликт с Верой Грачевой – одна из модниц старшего класса явилась на уроки в блузке с портретом своего бойфренда. Чтобы отвлечь мать от школьных дел Ника заказала себе блузку с портретом Владика, но мода тихонько сошла на нет, хотя изделия с рисунками иногда появлялись.
А мадам Женовьева приглашала Улю в гости – одну или с мужем …
На дачных участках постепенно вырастали аккуратно уложенные связки нумерованных бревен, но пока еще строений было мало – все ждали следующей весны.
Свиридов и Докукин на мотоциклах предприняли попытку пробраться через лес к дачным участкам, но это оказалось не так-то просто – на этом пути они встретили в лесу речку. Она еще не разлилась полностью – основная вода наполняла водоем перед деревней и участками, но все равно речка была трудно преодолима, по крайней мере без моста. Поэтому они вернулись, не пытаясь преодолеть водную преграду. Но по следам копыт установили место, где их новый молодой лесник преодолевал эту речку, и, видимо, не один раз.
– Как, Толя, хороший мужик новый лесник?
– Он еще молодой. Кажется, парень стоящий. Уже девушку из деревни выбрал себе, пожениться собираются.
– Кто она?
– Учительница в младших классах.
– Годится …
– Дом им поставить надо. Рубленый.
– Скажешь, когда помочь надо будет …
– А вы с Любой как решили – сами будете ставить дом или закажите?
– Знаешь, мы сперва хотели заказать установку, а потом в гараже мужики посоветовали самим ставить и предложили помощь. Взаимную – некоторые тоже сами решили ставить.
– На отделку пригласите специалистов. И меня не забудь позвать, ладно?
ИКОНЫ
Свиридов еще несколько раз ездил в карельский леспромхоз, поставляющий заготовки для дачных домиков. При этом у него появилось много новых знакомых, в том числе из местных старожилов, и он узнал о существовании в лесу в недалеком прошлом крупного лагеря, заключенных из которого перевели в другие лагеря, а сам лагерь сравняли с землей.
А еще Свиридов узнал о том, что раньше на месте лагеря стояло крепкое торговое село с богатой церковью, от которой – по рассказам – следов не осталось.
Выбрав свободный день Свиридов ушел на лыжах в лес, а затем в виртуальном коконе поднялся над лесом и отправился в прошлое. И нашел богатое село с церковью. И спикировал туда в настоящем времени.
Огромное пространство леса было свободно от старых деревьев и заросло отдельными, редко разбросанными и кривыми деревцами, резко отличавшимися от окружающего лесного массива. Пространство было неровным – в разных местах были видны небольшие холмики, хотя остатков лагеря видно не было.
Свиридов представил себе, что он видит сквозь землю – и он увидел то, что эти неровности скрывали. Там были остатки от каменных лабазов и церкви. Лабазы и кирпичные первые этажи отдельных домов использовали, и они просто осыпались от времени, а церковь, видимо, взрывали. Он попытался увидеть что-нибудь под грудами кирпича, и увидел остатки церковной утвари и иконостаса – довольно скромного, увидел доски икон.
Вернуться в коконе в поселок при леспромхозе было делом одной секунды, и вооружившись киркой и лопатой Свиридов вернулся к холмику над разрушенной церковью. Мерзлая земля и битый кирпич с большим трудом поддавались его усилиям, и тогда он попробовал проникнуть туда, под завал в виртуальном коконе.
И это ему частично удалось, тем более, что сплошного кирпичного завала не было, а в обнаруженной им пустоте он увидел иконы – пригодилось умение видеть в темноте. С трех икон на него строго смотрели глаза изображенных святых, и он инстинктивно перекрестился. А потом осторожно попытался взять одну из икон – это была доска без оклада с изображением, как ему показалось, Николая Угодника. Доска легко отделилась от осыпающейся стены. Так же легко он перенес в кокон еще две доски – на них были изображены женские лики.
Свиридов передохнул, огляделся, зачем-то перекрестил иконы и мгновенно очутился в своем виртуальном хранилище «где-то недалеко от Москвы». И так же мгновенно вернулся в свою комнату в доме для приезжих в леспромхозе. И только сбрасывая куртку и вытягиваясь на кровати он попытался осмыслить
