учитель где-то нахватался армейских словечек.
— Туман, — неуверенно отозвался он на его уговоры.
— Хм… — Сарый надолго задумался. — Это уже… кое-что. А ты говоришь — ничего. Туман — это нечто. Ну, а ещё что?
По настоянию учителя Иван основательно и без спешки осмотрелся: туман был, клубы его тоже были, но создавалось впечатление его текучести. Он стекал откуда-то сверху, падал к ногам и, стелясь внизу, уплывал в неизвестность.
Стена тумана?
Да, это была стена тумана, и она, едва заметно для глаз, отступала, оголяя подстилающую поверхность, на которой стоял Иван. Понять, из чего она состоит, он не смог, но подумал — обыкновенная земля.
В стороне, противоположной стене тумана (Иван повернулся и посмотрел), ему открылось… Он с сомнением перебрал слова, дабы определить для себя, что же перед ним такое распахнулось. Открытое пространство, простор, ширь, даль?.. Поле? Нечто похожее на поле. Границы его терялись где-то вдали, неведомой ещё для Ивана. А там, на пределе видимости, как будто громоздились высоченные горы.
Сарый, склонив голову на плечо, выслушал наблюдения ученика со всем вниманием, ни разу не перебив его, и вздохнул:
— Похоже… Так и должно быть. О КЕРГИШЕТЕ так и говорили.
— Обо мне? — вскинулся Иван.
Сарый моргнул, однако на заинтересованный вопрос воспитанника не ответил, а предложил:
— Вот, давай-ка, и пройдёмся с тобой по этому, как ты изволил сказать, полю. И сказал правильно. Это поле ходьбы. Оно ровное?
— Как стол.
Поле выглядело ровным, словно по нему вначале прошлись бульдозером, а потом примяли тяжелым катком. Во всяком случае, так оно и было, куда доставал взгляд Ивана.
— Что ж, и такое представление похоже… — Сарый поджал губы. — Пойдём, что ли?
Пока они разговаривали, Иван испытал до конца завладевшей им уверенностью в способности подчиниться любому приказу учителя. Он теперь наверняка знал, как надо ходить во времени.
Он не смог бы описать вдохновляющее чувство уверенности в себе. Ему просто показалось правильным, что если он чуть-чуть напряжётся, на мгновение перехватит дыхание и слегка развернёт левое плечо вперёд, то всё получится, как следует. Поэтому, когда Сарый предложил пройтись, он тут же без малейшего замешательства двинулся за ним в прошлое.
Учитель тут же пробурчал нечто невразумительное и цепко ухватился за руку ученика.
— Не так быстро, Ваня… — Сказал он минутой позже. — Да, вот что. Если потеряешься… Ну, мы вдруг с тобой разъединимся и потеряем друг друга из вида… Так ты не суетись, а стань на месте и не сходи с него… Так… Не торопись, прошу… — Сарый тяжело задышал. — Мне за тобой, похоже, не угнаться. У тебя под ногами стол, а у меня камушки.
— Какие камушки?
— Долгий разговор, Ваня. Потом, потом.
Так они и шли.
Как будто шли.
Иван спокойно переставлял ноги по ровной местности — ни бугорочка, ни ямки. Сарый время от времени подпрыгивал и оттягивал руку ученика, порой почти повисая на ней. Его вес не слишком утруждал Ивана, зато занимало другое: зачем он это делает? Может быть, и ему стоило так подпрыгивать, но замечаний со стороны учителя не поступало. Сарый при каждом своём прыжке лишь с хитрецой посматривал, как ученик на все его непонятные движения реагирует.
— Шаги считаешь?
— Н-нет, — оторопел Иван.
— Зря!
— Так сказать надо было, — искренне выразил своё недоумение ученик.
— А самому не догадаться. Думай!
Не-ет, с Сарыем по душам не поговоришь, пришёл к окончательному и огорчительному выводу Иван. Ведь думай, не думай, а уж если не знаешь, о чём надо думать, то ничего нужного не надумаешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. Откуда ему знать о необходимости считать шаги? Что-либо постоянно считать — признак шизофрении, а у него, слава богам своим и чужим, её как будто нет.
Иван толково разъяснил учителю пришедшую в голову правильную, по его убеждению, мысль о вреде ведения счёта шагов, окон, встречных людей и прочая. Сарый засмеялся по-детски радостным смехом и ещё крепче вцепился в Иваново предплечье, полностью повиснув на нём.
— Хватит на сегодня, — наконец сказал он. — Лет на три с половиной тысячи с большим довеском назад ушли. У меня камушки пошли крупнее. А как у тебя? Что видишь?
— Да всё то же самое… Поле.
— Посмотри-ка, далеко ли мы отошли от той стены тумана, о которой ты говорил?
Иван оглянулся. Трудно, конечно, в необычном состоянии оценить расстояние, пройденное по дороге времени.
— Метров… может быть, сто с небольшим, — поколебавшись, предположил он, не уверенный в таком измерителе, как метры.
Однако Сарый против таких единиц измерения на дороге времени не возразил, а вздохнул в очередной раз, как будто с ним поговорили о не совсем приятных вещах.
— У тебя, Ваня, запас, что надо, — сказал он не без скрытой зависти. — А до гор твоих ещё далеко?
— До них… Я не знаю, как считать. В Афганистане я бы сказал, что до них километров двадцать пять или тридцать, а мы прошли всего ничего, — не совсем понимая его любопытства, беззаботно отозвался Иван.
— Да, запасец у тебя… — повторился учитель и вновь тяжело вздохнул. — Ладно! — произнёс он, как бы уговаривая себя самого. — Теперь обрати внимание на наши следы. Ты их видишь?
— Следы?.. Нет.
Иван думал увидеть отпечатки ног, хотя бы своих. За ними поле ходьбы оставалось идеально чистым. Он приподнял ногу, чтобы убедиться в отсутствии следа даже здесь, под ним.
Сарый скривил губы, сделал: — Ц-ц-ц!
— Ваня, это не обязательно… — начал он, когда Иван уже сам заметил тонкую едва заметную светло-серебристую нить, связавшую его с недалекой стеной тумана — от прошлого к настоящему.
— Вижу!
— Ниточка, значит. — Сарый усмехнулся. — Вот и веди меня по ней обратно.
Возвращался Иван с большей уверенностью, чем когда делал первые шаги по дороге времени. Сарый подсказывал:
— Идём правильно. Запомни, Ваня, точка касания твоего следа со стеной — твоя комната в том настоящем, которое наступило, пока ты в ней отсутствовал. Понимаешь меня? — Иван понимал и согласно кивнул головой. — След твой, по-видимому, недолговечен. Думаю, ты научишься вскоре возвращаться домой и без него…
Внезапно Сарый повис на руке Ивана. Его словно подхватил могучий вихрь — тело учителя мотнулось флажком.
Чёрная туманная тень с рёвом пронеслась мимо куда-то в сторону гор доступности, как пояснил до того Сарый, в Ивановом поле ходьбы. Вся округа поля, только что ватно-беззвучная, отозвалась затухающими ударами, будто били в железную обшивку большого короба.
— Носит их! — взвизгнул Сарый, обретая возможность стоять на ногах, а не болтаться подобно тряпке на палке, которой гоняют голубей.
— Что это? — Иван не успел испугаться,
