Седловой покачал головой.
– Только Саше. Он все-таки специалист. Я-то больше по старинке... полихордальные передачи, темпоральные фрикционы... электроникой не балуюсь.
– А не могло ли такое случиться, – предположил Витька, – что некто, пользуясь вашей машиной времени, добыл это устройство из мира вымышленного будущего?
Луи Иванович потер затылок.
– Сомнительно, коллега. Крайне сомнительно. Товарищ Привалов это будущее наблюдал собственными глазами... оно крайне разрежено и малореально. Предметы оттуда не возьмешь, сразу дематериализуются.
– Точно?
Я покачал головой:
– Витька, ты помнишь, как меня высмеивал с попугаем? Мол, ни один писатель не придумает такого попугая, чтобы он выжил в реальном мире!
– Это попугай, он живой! А материальные предметы – они проще...
– Ну, какую-нибудь лопату или кирпич привезти можно, – признал Седловой. – Если автор их хорошо представляет, и описывает очень реально. Но чтобы добиться реальности столь сложного устройства, ему пришлось бы в деталях представить его работу. Так реально, как если бы он мог его собственноручно собрать!
– Давайте осмотрим место происшествия, – предложил Витька.
– Пойдемте, – обрадовался Седловой. – Честно говоря, я уже подумывал, не привлечь ли соответствующие органы... но ведь состава преступления нет, правда?
Мы отправились в его лабораторию.
В отделе Абсолютного Знания уже никого не было. Абсолютники редко задерживались сверх установленного рабочего времени, и свет дежурных ламп делал коридоры нескончаемо длинными и неуютными. Вдалеке свет горел ярче, и я немного удивился, что в отделе профессора Выбегалло кто-то, по-видимому, еще работал.
– Сейчас, сейчас, – хлопая по карманам в поисках ключей, сказал Луи Иванович. – Куда же я их положил... ох, на столе ведь оставил!
Он толкнул незапертую дверь, и мы вошли.
Лаборатория Седлового напоминала слесарную мастерскую. Может быть, уши у него обрастали шерстью, но все свои странные изобретения он собирал собственными руками. Здесь было светло, пахло смазкой и свежими стружками. На верстаке высилась немыслимая конструкция из алюминиевых трубок и стеклянных шаров, слегка задрапированная брезентом. Не знаю, что уж это такое было, но Седловой смутился. Однако удивительным было не это. В дальнем углу, на деревянном помосте, рядом с машиной времени, копошилась какая-то четвероногая мохнатая фигура. Вначале мне показалось, что это старый облезлый медведь, и я попятился. Но уже в следующую секунду мне стало ясно, что зверь попался куда более крупный. Это был не кто иной, как Амвросий Амбруазович Выбегалло.
– А... добрый вечер, Амвросий Амбруазович... – растерянно сказал Луи Иванович. – Чему обязан?
Выбегалло степенно поднялся с колен и окинул нас ничуть не смущенным взглядом.
– Я тут, значится, вещичку одну потерял, – сообщил он. – Посторонние тут часто бывают, нес па?
Седловой растерянно посмотрел на Корнеева. Витька торжественно поднял за ремешок часы.
– Не эту ли вещичку?
– Ма монтр![1] – воскликнул Выбегалло, быстро направляясь к нам. – Мои часы, так! Нехорошо, понимаете, молодой человек! Мораль надо соблюдать!
Он ловко выхватил из рук Витьки часы и принялся, сопя, надевать их на правое запястье – на левом часы уже имелись. Получалось у него плохо, так как ремешок явно был мал, может быть, даже рассчитан на женскую или детскую руку.
– Как прискорбно, – не прекращая своих попыток, сказал Выбегалло, – что и в стенах института... Да. Корнеев ваша фамилия?
Витька позеленел, и я понял, что сейчас начнется нечто страшное.
– Амвросий Амбруазович, – быстро спросил я, – откуда такая дивная вещь? Ваше изобретение?
Выбегалло спрятал часы в карман и подпер бока руками.
– Вопрос ваш, мон шер, преждевременный и провокационный. Мы его гневно отметаем. Завтра в одиннадцать ученый совет, приходите, любопытствуйте.
Он повернулся к Седловому и более добродушным тоном продолжил:
– Возвращаюсь к себе, значится, смотрю – ан нет часов! Жэ пэрдю[2], не поймите превратно, ма монтр! Где, думаю? Здесь, у вас, ответ несомненен! Я-то думаю, приду обратно, они лежат, ждут, понимаете ли, хозяина! Ан нет!
– Товарищ Выбегалло, – ледяным голосом спросил Корнеев, – а что вы делали в лаборатории Луи Ивановича?
Амвросий Амбруазович покосился на Витьку.
– Вопрос ваш, юноша, слабоадекватен! Позволительно его задавать товарищу Седловому, а не вам... да еще после сомнительной истории с часами!
Корнеев приобрел бледно-зеленую раскраску, пошел пятнами, и исчез. Через мгновение из коридора донеслись такие звуки, словно кто-то яростно рвал волосы из чьей-то клочковатой бороды. Еще через мгновение Витька странгрессировался обратно, немного успокоившийся, но в нормальную окраску так и не вернувшийся. Самым забавным было то, что звуки из коридора не стихли – очевидно, не удовлетворенный краткостью расправы с дублем Выбегалло, Корнеев сотворил еще и собственного двойника, который эту экзекуцию заканчивал.
– Амвросий Амбруазович... мне тоже очень интересно... чем обязан вашему визиту... – слабо сказал Седловой.
– Хорошо! Мы от прямых вопросов не уходим, а достойные ответы имеем на все происки! – Выбегалло положил руку на плечо Седлового, и тот слегка присел. – Шер мон ами, Иваныч! Как вы помните, мы с вами еще в прошлом году договаривались о совместных экспериментах и использовании оборудования друг друга! С целью экономии средств и повышения производительности!
– Это когда мне автоклав потребовался? – моргая спросил Седловой. – Но... я полагал, что вы будете ставить меня в известность... все-таки ценная техника...
– Ву завэ тор![3] – изрек Выбегалло. – Всяческим... данфан[4], – он сверкнул в мою сторону глазами, – вы оборудование доверяете! А во мне сомневаетесь?
– Нет, но...
– Ваше участие в моем гениальном эксперименте будет упомянуто. В том или ином разрезе, – сообщил Амвросий Амбруазович. – Можете не сомневаться. А вот всяческую бумажную волокиту, когда она мешает нам лично, мы отвергнем как бюрократизм и перестраховщину!
Луи Иванович часто заморгал. Похоже, человеком он был мягким и сильно комплексующим из-за собственной ушной растительности.
– Да, но... – забормотал он.
Тем временем звуки в коридоре смолкли и в дверь заглянул корнеевский дубль.
– В ушах – рвать? – спросил он.
– Конечно, – мстительно сказал Витька. Дубль исчез, и звуки возобновились, причем даже стали громче.
– Это недостойные происки, – косясь на дверь, сказал Выбегалло. Похоже, несмотря на то, что был он дурак и подлец, но сметки житейской не утратил.
