Зауер смотрел на него недружелюбно, Фит и Шмитгоф — с тревогой. После того как Эльза Глюк стала полноправной хозяйкой, все они не знали, как сложатся их дальнейшие отношения.
— Здравствуйте, господа! — оживленно сказал Штирнер. — Я от новой хозяйки! Не беспокойтесь ни о чем: вы все останетесь, я уже говорил с Эльзой… фрейлейн Глюк… Работы у нас теперь будет много… Наша прекрасная хозяйка не знакома с банковским делом, и на нас — главным образом на меня и вас, Зауер, — выпадает тяжесть управления делами банка Эльзы Глюк.
— Прошу за меня не решать и не определять моих обязанностей, — желчно сказал Зауер.
— Да… Но как же иначе? Ну, мы еще поговорим. Меня ждет одно неотложное дело.
Штирнер быстро прошел в кабинет, что-то написал на письменном столе Готлиба, спрятал написанное в ящик стола, запер на ключ и прошел в свою комнату. Скоро он вышел обратно и вновь уселся за письменный стол Готлиба.
В кабинет вошла Эльза, а вслед за ней явились Зауер, Фит и Шмитгоф.
Эмма и экономка благодарили Эльзу за то, что она оставляет их у себя.
— А! Фрейлейн Глюк, очень рад, что вы пожаловали ко мне! — сказал Штирнер. — Как вы чувствуете себя?
— Благодарю вас, хорошо.
— Вам понравился дом?
— Очень! — ответила она оживленно. — Весь верхний этаж залит солнцем. Кажется, будто плаваешь в солнечном океане. А этот зимний сад — очаровательный уголок. Право, нет нужды ездить в Ниццу, имея недалеко это зеленое убежище!
— Отлично! Значит, все в порядке? — весело улыбнулся Штирнер.
На Зауера неожиданное оживление и жизнерадостность Эльзы произвели обратное впечатление. Он насторожился, подозрительно посмотрел на нее и стал кусать губы.
— А теперь будьте любезны снять с ваших плеч деловую обузу, — сказал Штирнер. — Согласно вашему желанию, я заготовил полную доверенность на мое имя… Будьте добры подписать ее.
Зауер, Шмитгоф и даже наивная Фит были удивлены. Всем казалось естественным, что доверенность будет дана Зауеру — жениху Эльзы, или по крайней мере управление делами будет разделено между ним и Штирнером.
— Да, да, — охотно ответила Эльза и взяла перо.
— Одну минутку! — Штирнер позвонил, и в комнату вошел старичок нотариус с двумя свидетелями.
— Извините, — встретил его Штирнер, — что мы беспокоим вас, приглашая, по старой памяти, на дом…
Старичок любезно закивал головой.
Эльза подписала доверенность. В несколько минут формальности были закончены.
— Надо, чтобы все было по форме. Благодарю вас! Вы свободны, — сказал Штирнер.
Нотариус, Фит и Шмитгоф вышли.
— Вы, Зауер, остаетесь юрисконсультом. Но наш новый банкир добрее старого и увеличивает ваше жалованье на пятьдесят процентов. Вы так, кажется, распорядились?
— Да, да! — ответила Эльза.
— Благодарю вас за честь, но я отказываюсь от ваших прибавок и от места… — ответил позеленевший Зауер.
— Но почему, Отто? Ты шутишь! — спросила Эльза, глядя на жениха.
— Ну, вы тут договаривайтесь с хозяйкой, а мне некогда. Надо спуститься в банк, благо старик Карл изобрел такой хороший способ сообщения.
И, нажав кнопку, Штирнер провалился в люк.
— Ты шутишь, Отто? — повторила Эльза, оставшись одна с Зауером, и ласково прикоснулась к его руке.
Зауер брезгливо отдернул руку и поморщился.
— Не знаю, кто из нас шутит… Мне кажется, что вы, фрейлейн Глюк…
— Отто!..
— Но только ваши шутки похожи на издевательство… издевательство над человеческим достоинством, любовью, доверием, дружбой.
Зауер заговорил с обидой в голосе:
— Эльза! Что с тобой, Эльза? Ты уверяла меня, что откажешься от наследства, и ты обманула меня… Зачем?
— Отто, но разве ты не понимаешь, что так надо было? И не ты ли сам выступал на суде от моего имени?
— Да, я выступал… Я не знаю, почему я выступал… Это какое-то бесовское наваждение… Впрочем, ты просила меня и я сделал… Ведь я ни в чем не могу отказать тебе… Но ты? Ты обманула меня! Ты стала миллионершей и опять разбудила во мне всех демонов сомнений, которые терзают меня. Это наследство позорит тебя, пятнает нашу любовь. И это еще не все: ты вдруг выдаешь доверенность Штирнеру!.. Какие новые черные подозрения пробуждаешь ты?.. Ты с ним заодно. Ты… близка ему! Ты соучастница его преступлений. Ты дурачила меня как мальчишку.
— Отто!
— Молчи! Неужели ты не понимаешь, что вокруг твоего имени сплетут легенды, тебя смешают с грязью, и эта грязь долетит сюда с улиц, в эти золотые хоромы — они не защитят тебя. Ты живешь с ним в одном доме, ты…
— Успокойся, Отто, умоляю тебя!
— Нет, не успокоюсь!.. Тебе всего этого оказалось еще мало. Ты хочешь унизить меня, предлагаешь пятьдесят процентов прибавки. Ха-ха-ха!.. Любовь и достоинство за пятьдесят процентов!
Зауер закатился истерическим смехом и не мог сдержаться.
Потрясенная Эльза беспомощно смотрела на него. В ней происходила ужасная, борьба. Наконец нервы ее не выдержали, и она расплакалась.
Зауер утих, нервно всхлипывая, и от времени до времени тяжело вздыхал.
— Как я несчастен… как я несчастен!.. — тихо говорил он, сидя на кресле и положив голову на руки.
Эльза подошла и обняла его.
— Отто, неужели ты думаешь, что я такая дурная? Ведь я же люблю тебя! Ну успокойся, милый мой, родной… Я все сделаю, что ты скажешь…
— Правда?
— Правда, — твердо ответила Эльза. — Не вини меня, я сама не знаю, как все это произошло…
Зауер поднялся. Вслед за ним поднялась и Эльза.
— Мне не надо богатства, я люблю тебя, только тебя, — сказал он, сжимая ее руки. — И ради моей любви я требую: завтра же, слышишь, завтра, не позже, мы обвенчаемся с тобой, и завтра же ты выгонишь из дома проклятого Штирнера со всеми его собаками!
— Я согласна.
— Эльза!
— Отто!..
Площадка лифта бесшумно поднялась.
— Ого! Целуются! — вдруг услышали они за собой насмешливый голос Штирнера и, оторвавшись друг от друга, оглянулись. — Какая трогательная сцена!
Штирнер сидел за письменным столом, покуривая сигару.
— Вы здесь зачем? — негодующе воскликнул Зауер.
— По долгу службы, — насмешливо ответил Штирнер. — Доверие, которым облекла меня наша хозяйка…
— Наша хозяйка изменила свое решение и дает вам полный расчет, — перебил его Зауер, — доверенность на ваше имя будет уничтожена. В вознаграждение же за ваши заслуги вам будет выдано полностью двухмесячное содержание с надбавкой пятидесяти процентов.
— Придется мне открывать бродячий цирк, — сказал Штирнер, почесав лоб.
