Лицо у Криса чуть дрогнуло.
— Ну что за несерьезность… — пробормотал он.
Прибежал Малек.
— Я пить ходил, — деловито объяснил он.
Крис кивнул.
— Пойдем. Только… Тим, поменяйся местами с Димой. Зря я его поставил на восточный мост, там опаснее, чем на западном, а дерется он еще плохо.
Тимур не стал спорить. А мне было все равно. Главное — не южный мост, где может оказаться Инга. Не очень-то джентльменским, что ни говори, оказался ее остров. На нашем девчонки в схватках не участвовали ни в коем случае, хоть фехтовать и умели. Перед завтраком я сам видел, как Тимур фехтовал с Ритой. Мечи у них оставались деревянными — бой был несерьезным, тренировочным…
Крис хлопнул переминающегося с ноги на ногу Малька по плечу.
— Пойдем.
Вспоминая вчерашнюю драку на мосту, я готовился к чему-то подобному. Как бы не так! Мы неторопливо дошагали до середины моста и остановились. Там уже сидели (кто на перилах, кто прямо на мосту) трое мальчишек, причем один — у меня даже глаза на лоб полезли — был негр. Этот негр на вполне приличном русском языке нас окликнул:
— Тридцать шестой! Вы долго спать, мы уже решили хотеть вас будить!
Толик дружелюбно помахал ему рукой:
— Нас будить не надо, Салиф. Мы всегда готовы.
— А-а, пионеры всегда готовы… — хохотнул негритенок.
Мы остановились метрах в десяти от этих мальчишек. Илья зевнул и, посмотрев в небо, пробормотал: «Ну и жарит сегодня», после чего растянулся на горячих мраморных плитах. Двое пацанов с двенадцатого острова немедленно слезли с перил и последовали его примеру. Только чернокожий Салиф продолжал стоять, облокотившись на перила и постукивая по ним длинным кривым ножом. Толик, заметив, как я смотрю на нож, крикнул:
— Салиф, у нас новенький, дай ему свой ятаган посмотреть. По-честному.
Я думал, что Толик смеется. Но Салиф пригнулся и пульнул нож по гладкому мраморному настилу; тот остановился у самых моих ног, едва не трахнув по пальцам. Я подобрал нож… и обомлел. Прямо в моих руках он делался деревянным! Рукоятка из белой кости и сверкающее стальное лезвие тускнели и словно бы расплывались. Я провел деревянным «лезвием» по руке. И заработал занозу. Толик захохотал, а я со злостью пустил ятаган обратно. Салиф ловко его подхватил, когда нож уже готов был улететь вниз, и укоризненно покачал головой. Мне стало неловко, и я спросил:
— Салиф, откуда у тебя такой нож?
— Это народное оружие моего племени, — улыбаясь во весь рот ответил он.
Я посмотрел на Толика:
— Разве ятаган — африканское оружие?
Салиф заржал так, что его, наверное, на островах было слышно. Толик хмыкнул.
— Африканское… Ты думаешь, он из Африки?
— А…
— Бэ. Перед тобой гражданин Соединенных Штатов Америки. Зовут его, насколько я знаю, Джордж, а родом он из города Чи…
— Толэк! Я буду с тобой воевать! — немедленно отозвался «африканец». — Ты раскрыл моя военный тайна.
— Ладно, Салиф. Не буду…
Толик посмотрел на меня и сказал теперь уже тише:
— Ты привыкай, Димка, что здесь все от скуки лезут на стену…
— Хорошо, когда на стену, плохо, когда на мост, — вдруг произнес Игорь-Меломан.
Он стоял, полузакрыв глаза, из ушей у него торчали проводки от плейера. Магнитофончик висел на груди, и панелька солнечных батарей была подставлена к свету. Оказывается, он еще ухитрялся слушать наш разговор.
— Так вот, — продолжал Толик, — скука здесь жуткая, одни от нее лезут на стену, другие на мост и кидаются в драку, третьи — прикидываются юными воинами из племени людоедов. Салиф тебе многого бы нарассказывал, не останови я его. А ятаган, это, конечно, турецкое оружие. Их двенадцатый остров граничит с четырнадцатым, там почти все из Турции. То ли они верят, что завоюют все острова, то ли еще что, но Джо… Салифу с друзьями приходится туго. На наш мост они ходят как в санаторий, отдохнуть и позагорать. Мы не против. Так что этот мост — местечко тихое.
— А вчера ребята говорили…
— Это Илюшка с Костей? Верь им больше.
— Но-но, — отозвался Илья. — Вчера у нас был страшный бой…
Постепенно мною овладевала сонная ленца. Подул ветерок, но он был жарким и не принес бодрости. Я немного позагорал, немного побродил по мосту, поглядывая вниз. Голова от этого уже почти не кружилась, наверное, я стал привыкать. Потом со сторожевой башни нашего острова дважды сверкнуло.
— Сейчас обед принесут, — пояснил Илья. — У нас там стоит большое зеркало, вроде как световой телеграф получается.
Я кивнул, разглядывая его очки. Одна дужка у них была прикручена проволочкой, оба стекла треснули.
— Илья, твоим очкам сколько лет? — не удержался я.
— А это не мои. Я свои разбил через месяц, как сюда попал. А это трофей, их для меня Крис добыл год назад. Правда, тут стекла не те, слабоватые, но все равно лучше с ними…
Как Крис добыл очки, я спрашивать не стал. И так понятно, что по доброй воле никто бы их не отдал.
— Очкарикам здесь сложно, — сказал Игорь. — Как очки разобьют, так и хана… А еще больным плохо приходится, разным сердечникам да диабетикам. Лекарств-то нет. На тридцатом острове попался один такой, через неделю умер. И не в бою, а так…
— Ты бы без своего магнитофона помер, — отпарировал Илья. — Вот подожди, сломается что-нибудь, или кассеты протрешь до дырок, и конец. Ляжешь на кровать и через неделю помрешь.
— Дай послушать, — попросил я Игоря.
Тот охотно протянул пластмассовую коробочку.
— На. А то у меня всего три кассеты, никто их уже слушать не хочет.
Я надел наушники. И услышал хриплый мужской голос, который пел, словно выстреливал короткими, неровными фразами:
— В мутном зеркала овале
Я ловлю свое движенье,
В рамке треснутой поймали
Нас с тобою отраженья…
— Это «Спираль времени»?
Он молча кивнул. Лицо у него стало довольным. А в наушниках все билась мелодия — жесткая, сильная, я даже напрягся, словно перед дракой или прыжком в холодную воду…
— И не вырваться, не скрыться,
Мир прилип к холодной грани,
И смеются наши лица
На заплаканном экране.
И за тенью зазеркальной
Повторяем мы движенья,
Выпал случай уникальный:
Нас поймали отраженья…
Кассета докрутилась до конца, я хотел было перевернуть ее, но тут увидел идущую по мосту Таню. Она тащила здоровенную кастрюлю — обед. Я посмотрел на наших «врагов» — к ним тоже шел мальчишка с тяжелой по виду сумкой.
