Она разливала пунш.
— Я Джесси. Джесси Наводны. Я вас раньше не встречала.
— Бейли, — отозвался он. — Элайдж Бейли. Можно просто Лайдж. Я недавно приехал в этот сектор.
Он взял свой бокал пунша и невольно улыбнулся. Её жизнерадостность и приветливость пришлись ему по душе, и он остался с ней рядом. Бейли был новичком, а новички на таких вечерах всегда чувствуют себя одиноко среди незнакомых людей, стоящих вокруг обособленными группками. Он надеялся, что сумеет преодолеть свою скованность позже, когда чаша с пуншем опустеет. А пока он задумчиво потягивал свой пунш и наблюдал, как народ веселился.
— Я помогала готовить пунш, — прервал его мысли голос девушки. — Могу гарантировать его качество. Хотите ещё?
Бейли увидел, что его маленький бокал пуст. Он улыбнулся и сказал:
— Да.
Овальное лицо девушки можно было бы назвать красивым, если б не крупноватый нос. Светло-каштановые волосы множеством колечек спадали ей на лоб. На ней было скромное платьице. И выглядела она довольно-таки мило…
Следующую порцию пунша они уже пили вместе, и ему стало лучше.
— Джесси… — произнёс Бейли, смакуя каждый звук её имени. Красиво звучит. — Вы не против, если я буду вас так называть?
— Конечно, нет. Если хотите. А вы знаете, от какого имени оно образуется?
— Джессика?
— Ни за что не догадаетесь.
— Больше ничего не приходит на ум.
Она засмеялась и игриво сказала:
— Моё полное имя — Джезебел.
Вот тогда-то в нём и вспыхнул интерес к ней. Он опустил свой бокал и недоверчиво воскликнул:
— Не может быть!
— Честное слово. Я не шучу. Это моё настоящее имя. Джезебел. Оно стоит во всех моих документах. Моим родителям нравилось, как оно звучит.
Она прямо-таки гордилась своим именем, хотя во всём мире трудно было найти менее подходящую Джезебел.
— Я уже сказал, что моё полное имя Элайдж, — многозначительно произнёс Бейли. — Наверняка вам известна одна библейская история.
Его слова не произвели на неё никакого впечатления.
— Элайдж был злейшим врагом Джезебел, — пояснил он.
— Серьёзно?
— Ну конечно же. Только в Библии Элайдж — это Илия, а Джезебел — Иезавель.
— Да? А я не знала. Слушайте, как это забавно! Надеюсь, это не значит, что вы должны стать моим врагом в реальной жизни.
Об этом не могло быть и речи с самого начала. Сперва именно благодаря совпадению имен она стала для него больше чем просто приятной девушкой, разливающей пунш. А затем он обнаружил, что она и весёлая, и отзывчивая и, в конце концов, даже хорошенькая. Особенно ему нравился её оптимизм. Его скептический взгляд на жизнь нуждался в противоядии.
А Джесси, по-видимому, вовсе не смущало мрачное выражение его вытянутого лица.
— О господи, — говорила она, — ну и что с того, если у тебя действительно вечно кислая физиономия? Я знаю, что ты в душе совсем другой, и вообще мне кажется, что, если бы у тебя всегда рот был до ушей, как у меня, мы просто лопнули бы, сойдясь вместе. Оставайся таким, какой ты есть, и не давай мне витать в облаках.
А она, в свою очередь, помогала Лайджу Бейли держаться на плаву. Он подал заявление на небольшую квартиру для новобрачных и получил ордер, вступавший в силу с момента регистрации брака. Он показал его своей возлюбленной со словами:
— Джесси, сделай, пожалуйста, так, чтобы я мог выехать из общежития. Мне там не нравится.
Возможно, это было не самое романтичное предложение в мире, но Джесси оно понравилось.
Бейли помнил лишь один случай, когда привычная весёлость Джесси изменила ей, и это опять же было связано с её именем. Произошло это на первом году их совместной жизни, когда у них ещё не было ребёнка. Точнее, как раз в тот месяц, когда Джесси забеременела. (Их коэффициент умственного развития, статус генетической ценности и занимаемая Бейли должность давали им право на двух детей, причём первый мог появиться на свет на первом году супружества.)
«Может быть, — думал Бейли, мысленно возвращаясь к событиям тех дней, — её необычная раздражительность и объяснялась тем, что она ждала Бентли».
У неё портилось настроение из-за того, что он часто задерживался на работе. Как-то она пожаловалась:
— Мне уже неудобно каждый вечер появляться в столовой одной.
Бейли устал и был не в духе.
— А что здесь неудобного? Ты можешь познакомиться там с каким-нибудь привлекательным одиноким мужчиной.
Естественно, она тут же вспыхнула как спичка:
— Думаете, я ни на кого не смогу произвести впечатление, Лайдж Бейли?
Может быть, это произошло просто оттого, что он устал; может быть, потому, что Джулиус Эндерби, его однокашник, обошёл его ещё на одну ступеньку по служебной лестнице. А может, это случилось просто из-за того, что ему надоело её вечное стремление соответствовать своему имени, хотя никакого сходства с библейской тезкой у неё не было, да и не могло быть.
Так или иначе, он ответил колкостью:
— Полагаю, сможешь, только не думаю, что ты станешь это делать. Жаль, что ты не в силах забыть своё имя и быть самой собой.
— Какой захочу, такой и буду.
— Старания быть Джезебел ни к чему хорошему тебя не приведут. Если хочешь знать правду, это имя значит совсем не то, что ты думаешь. Библейская Джезебел, по свидетельствам о её жизни, была верной и заботливой женой. Насколько известно, у неё не было любовников; она никогда не устраивала шумных оргий и строго блюла свою мораль.
Джесси сердито посмотрела на него.
— Неправда. О ней говорят «нарумяненная Иезавель». Я знаю, что это значит.
— Может быть, ты и думаешь, что знаешь, но вот послушай. После того, как муж Иезавели, царь Ахав, умер, на престол взошёл её сын Иорам. Один из военачальников его армии, Ииуй, восстал против него и убил его. Затем отправился в Изрель, где жила старая царица-мать Иезавель. Она узнала о его приближении и поняла, что у него могла быть только одна цель — убить её. Гордая и мужественная, она нарумянила своё лицо и оделась в свои лучшие одежды, чтобы встретить убийцу сына, как подобает величественной и непреклонной царице. Он приказал выбросить её из окна дворца и растоптать. По моим понятиям, она достойно встретила свою смерть. Вот что подразумевают люди, когда говорят о «нарумяненной Джезебел», знают они эту историю или нет.
На следующий вечер Джесси негромко сказала:
— Я читала Библию, Лайдж.
— Что? — В первый момент Бейли никак не мог сообразить, о чём идёт речь.
— Те места, где говорится о Джезебел.
— А! Джесси, прости, если я тебя обидел. Я вёл себя как мальчишка.
