— Нет, — ответил я, поднимаясь с кресла. — Входи и гори ярким пламенем!
Тогда он сломал решетку окна, и ветер, ворвавшийся вместе с ним в комнату, загасил свечу.
Я бросился вперед, Грейсвандир скрестилась с его рунной шпагой, посыпались искры. Я сделал шаг в сторону. Мои глаза привыкли к темноте, и я видел не хуже Страйгалдвира. Мы кружили по комнате, и ледяной ветер кружил вместе с нами, а холодные капли дождя изредка падали мне на лицо. Когда я первый раз ранил демона, он не произнес ни слова, хотя крошечные огоньки заплясали по краям раны через всю грудь. Затем я рассек ему мускулы предплечья, и на этот раз он закричал, осыпая меня проклятьями:
— Сегодня я высосу мозг из твоих костей! Я высушу их, натяну на них струны! И когда я стану играть, твоя душа познает вечные муки!
— Как красиво ты горишь, — сказал я.
На мгновение он замешкался, и я тут же воспользовался предоставленной мне возможностью. Отбив черный клинок в сторону, я сделал прямой выпад. Шпага пронзила тело насквозь и вышла под левой лопаткой.
Демон взвыл, но остался на ногах. Грейсвандир вырвало из моей руки. Он стоял, глядя на шпагу, торчавшую у него из груди, и на пламя, пожиравшее его плоть, а затем сделал шаг вперед. Я подхватил небольшой стул и, держа его на вытянутых руках, попятился.
— Я не храню сердце там, где оно находится у людей, — воскликнул Страйгалдвир, кидаясь на меня, но я отпарировал удар стулом, и его ножкой выбил демону правый глаз. Затем я схватил его за кисть правой руки, резко вывернул и что было сил ударил по локтю ребром ладони. Раздался треск ломающихся костей, и рунная шпага отлетела в сторону. Демон не остался в долгу и тоже ударил меня по голове левой рукой. Я упал, а он кинулся за шпагой, но я схватил его за лодыжку, дернул, и Страйгалдвир растянулся на полу. Я навалился на него, обхватив шею руками. Он попытался выцарапать мне глаза, но я отвернул голову и прижал подбородок к груди.
Руки мои медленно, но верно сдавливали его горло. Он снова стал искать моего взгляда, и на этот раз я не отвел глаз. Он узнал меня и вздрогнул, увидев, что я это понял.
— Вы! — с трудом произнесли его синеющие губы, а потом руки мои сомкнулись, и красные глаза демона остекленели.
Я поднялся на ноги, наступил на труп и рывком вытащил Грейсвандир из раны. Как только шпага оказалась в моей руке, серое тело вспыхнуло ярким пламенем и продолжало гореть до тех пор, пока на полу не осталось ничего, кроме грязного пятна.
Потом ко мне подошла Лорен, и я обнял ее за плечи, а она попросила меня проводить ее домой и остаться с ней спать. Я выполнил ее просьбу, но в ту ночь у нас ничего не было. Мы просто лежали, и она плакала мне в плечо, пока не уснула. Вот так я встретил Лорен.
Ланс, Ганелон и я остановили коней на высоком холме. Полуденное солнце пригревало нам спины. Мы смотрели вниз, и то, что я видел, подтверждало все мои подозрения.
Искореженный лес был точно таким же, как в Гарнатской долине к югу от Амбера.
О, отец мой, что я натворил?! — воскликнул я в душе своей, глядя на Черный Круг, простиравшийся до горизонта.
Не поднимая забрала, я смотрел на выжженную пустынную местность. Пахло гнилью. Я не поднимал забрала уже две недели, а шлем надел на следующее утро после битвы с демоном, прежде чем исполнил данное мною обещание и задал взбучку Гарольду. Я решил скрыть лицо, потому что боялся быть узнанным. Меня считали чудаком, но чин капитана давал мне право на эксцентричность.
Я весил уже четырнадцать стонов и чувствовал себя прежним Корвином. Если мне удастся помочь людям на этом отражении, значит, еще не все потеряно, и может быть, я смогу исправить свою ошибку.
— Значит, вот он какой, Черный Круг, — сказал я. — А где армия рогатого?
— Думаю, дальше к северу, — ответил Ланс. — Но увидим мы ее не раньше, чем наступит ночь.
Мы скакали уже в течении двух дней. Сегодня утром солдаты одного из патрулей сообщили нам, что войско противника проводит какие-то учения, а с рассветом исчезает в искореженном лесу.
— Далеко нам ехать? — поинтересовался я.
— Лиги три-четыре.
— Может, сначала перекусим?
— Конечно, — ответил Ганелон. — Я тоже проголодался, а время у нас есть.
Мы спешились и принялись уплетать вяленое мясо, запивая водой из фляжек.
— Никак не пойму смысла той записки, — задумчиво произнес Ганелон, удовлетворенно рыгнув, погладив себя по животу и закурив трубку. — Поможет он нам или нет? И если поможет, почему он до сих пор не появился? День решающей битвы близок.
— Забудьте о нем, — посоветовал я. — Наверное, он просто пошутил.
— Не могу я забыть, черт побери! Тут дело нечисто!
— О чем ты говоришь? — спросил Ланс, и я понял, что Ганелон ничего ему не рассказал.
— Мой старый повелитель, милорд Корвин, прислал с почтовой птицей записку, в которой сказано, что он идет. А я сижу и гадаю, в чем тут дело.
— Корвин?! — вскричал Ланс, и я затаил дыхание. — Корвин из Амбера?
— Да. И еще из Авалона.
— Забудь о его письме.
— Почему?
— Это человек без чести и совести. Его обещания ничего не стоят.
— Ты его знаешь?
— Я знаю о нем. Он правил Лорен задолго до того, как я появился на свет. Разве ты на слышал легенды о демонах-повелителях? Корвин разорил страну, а затем, испугавшись восстания, отрекся от короны и позорно бежал.
Это было неправдой!
Или нет?
Амбер отбрасывает бесконечное количество отражений, и Авалон тоже их отбрасывал, благодаря моему в нем присутствию. А значит, несовершенные отражения Корвина неуклюже копировали мои поступки и образ жизни в тех странах, куда моя нога никогда не ступала.
— Я никогда не верил легендам, — сказал Ганелон. — Неужели Лорен правил тот самый человек, которого я знал? Интересно.
— Вряд ли, — вмешался я в разговор, чтобы мое молчание не вызвало подозрений. — Если с тех пор прошло так много времени, он либо стал дряхлым старцем, либо умер.
— Корвин был волшебником, — заметил Ланс.
— Тот, кого я знал, вне всякого сомнения, был волшебником. — Ганелон вздохнул. — Он изгнал меня из своего королевства, а вернуться я не смог. Нет такой дороги, которая вела бы в Авалон.
— Тебя изгнали? — спросил Ланс. — Ты никогда мне об этом не рассказывал. Как это произошло?
— Не твое дело, — отрезал Ганелон, и Ланс умолк.
Я вытащил кисет и трубку — позавчера я наконец обзавелся глиняной трубкой, — и Ланс последовал моему примеру. Некоторое время мы сидели и молча курили.
— Как бы то ни было, он поступил правильно, — пробормотал Ганелон, нарушив затянувшуюся паузу. — И давайте забудем о Корвине и его письме.
