– Как мы можем обжаловать это решение? – подал голос Гумбольт.
Ллор резко тряхнул своей узкой головой, янтарные глаза устремились на Гумбольта:
– Это суд последней инстанции. Вы проиграли дело во всех меньших. Мое решение окончательное.
– Но это же только предварительное слушание! – возмутился Кинсолвинг.
– Вы не понимаете, – сказал ему Гумбольт. – Они не хотят, чтобы мы выиграли дело. Они могут изобрести любые правила, какие захотят, если пойдут дальше. По настоящему правилу они установят в шахтах своих стражников. К чертям!
– Это дело закрыто, – объявил генерал-агент ллоров. – Следующее – не такое важное, и по нему принято решение. – Ллор взмахнул рукой, и стражники схватили Алу и остальных пятерых, которые, как решил Кинсолвинг, обвинялись в хищении руды. – Уберите этих в нашу тюрьму, пусть начинают отбывать наказание.
– Подождете, вы не имеете права, чудики проклятые! – заорал Гумбольт.
Ллор пристально взглянул на Кинсолвинга и произнес:
– Генерал-агент и великий советник ллоров благодарит Бартона Кинсолвинга за его услугу по возбуждению судебного дела против этих мошенников.
– Но я ничего не сделал! – запротестовал Кинсолвинг. Он повернулся в сторону Алы. Ее глаза расширились от шока. В них бушевала ярость, и взгляд был устремлен на него.
– Я ничего им не говорил. Ала, поверь мне! Не говорил... Женщине не дали ответить. Стражи-ллоры поспешно вывели из комнаты ее и остальных.
– Мистер Гумбольт, клянусь. Я не давал никаких показаний генеральному агенту. Он лжет!
– Сведения откуда-то поступили к нему, – сказал Гумбольт. Он тяжело вздохнул и откинулся на стуле. – Извините, Кинсолвинг. Я знаю, что вы бы не выдали своих соплеменников чудикам.
– У меня нет вашей... неприязни к ллорам, – заявил Кинсолвинг, – но они мне не друзья. Я никогда по своей охоте не отдал бы Алу в их власть.
– Вы что, верите всем этим космическим сплетням, которые распускают про чудиков? И вы все это проглотили, не задавая себе вопросов?
– Вы о чем? – удивился Кинсолвинг.
– На Земле фракция умиротворения сейчас у власти.
– Не понимаю, – заморгал глазами Кинсолвинг.
– Они распускают все эти вонючие слухи насчет того, как бы нам ужиться с чудиками. Мол, они нас признают, если мы будем мило с ними держаться и улыбаться тем, кто выше нас. Они хотят жить под пятой чудиков и быть рабами, считают, что это лучше, чем быть свободными людьми. Они воображают – это единственный путь для них, чтобы остаться у власти.
Слова Гумбольта звучали так, словно он читал лекцию или проповедь. Кинсолвинг ответил ему:
– Я ничего против инопланетян не имею. Этот генерал-агент, кажется, на нас злится. Его злость, может быть, направлена на ММ, а не на Алу и остальных. Он просто ищет путь к справедливости.
– Мы должны убрать их от шахт, – настойчиво заявил Гумбольт. Он закрыл портфель и встал: – Возвращайтесь к Глубокой номер два и посмотрите, не сможете ли вы открыть эти нижние уровни. И если случайно погубите при этом несколько чудиков – тем лучше.
С этими словами Кеннет Гумбольт вышел из помещения.
Кинсолвинг проводил его взглядом и обнаружил, что начинает впадать в отчаяние. Алу Марккен посадили в тюрьму, представив все так, будто он виновен в ее заключении. А позиция Гумбольта поразила Кинсолвинга своей несправедливостью. Необходимость выплачивать штраф разозлила этого человека, но присутствие на разработках ископаемых агентов ллоров привело его в настоящую панику.
Почему? Кинсолвинг чувствовал, что мир, некогда логичный и здоровый, начинает переворачиваться вверх ногами.
И хуже всего то, что он не понимал, что за новая и ужасная участь ему уготована. Он чувствовал, как она неумолимо подступает, и нет никакого способа уклониться.
Кеннет Гумбольт устроился поудобнее в кресле и попытался расслабиться. Его продолжали волновать проблемы, поставленные генералом-агентом ллоров, – и бесконечные неприятности, которые возникнут в совете директоров. Перед этим Гумбольт уже повидался с разгневанным председателем совета. Обычно Фремонт глотал свои энергетические стимуляторы, выпрямлялся, положив на стол перед собой руки с узловатыми костяшками пальцев, а затем начинал орать.
Он орал, произносил пустопорожние тирады, плевался, и тот, кому все это адресовалось, пытался провалиться на месте. Ни у кого не хватало сил, ни эмоциональных, ни моральных, чтобы выдержать полную порцию председательского гнева дольше, чем несколько секунд.
Гумбольт сомневался, что такие разборки со стороны Фремонта это все, чем они могли закончиться. Ни разу Гумбольт ничего не слышал о человеке, которого уволили из совета директоров Межзвездных Материалов. Такие люди престо исчезали. Они никогда не появлялись в совете какой-то другой компании и не занимали более низкие должности в ММ.
Они исчезали бесследно.
Гумбольт нервным движением потер лоб, по руке струился пот, несмотря на то, что вентилятор неистово работал, чтобы снизить среднюю температуру в помещении ГТ-4, которая была не слишком высокой.
Он, наконец, понял, что виноват вовсе не эйр-кондишн. И это заставило Гумбольта волноваться еще больше. Он откинулся на стуле и сложил руки на груди, а глаза закрыл, чтобы сосредоточиться.
Ситуация выходила из-под контроля. Затопление шахты произошло согласно плану. Его было бы достаточно, чтобы генеральный торговый агент ллоров и его ревизоры никогда не установили истинное количество добычи на шахте. Неважно, что могли потребовать ллоры, ММ могли бы утверждать, что потеряно даже больше редкоземельных руд.
– Чертов Кинсолвинг, – произнес Гумбольт вслух. Он назначил этого человека, несмотря на явные сомнения. Гумбольт ничего не мог возразить против инженерных способностей Кинсолвинга. Рейтинг этого работника был самым высоким. Но он был весь пропитан тем дурацким бредом, которому учат в земных школах.
Уступайте инопланетянам. Не злите их. Занимайте крошечную нишу – и подбирайте их крошки. Достаточно скоро человечеству позволят к ним присоединиться. Скоро. Очень скоро.
Гумбольт фыркнул и потер нос. Он ни секунды не был сторонником такой пассивной философии. Особенно после того, как выслушал План.
Гумбольт открыл глаза и перевалился на бок. Рассеянно ткнул в файл Кинсолвинга. И покачал головой. Наряду со способностью выжать из Глубокой номер два больше руды, чем это мог любой инженер, нанятый ММ, существовала уверенность, основанная на мономании. Если этот человек считал, что он прав, упорству его не было границ.
У Гумбольта опять зачесался нос. Он почесал его и тут же подпрыгнул, соскочив с кресла, когда тихий масляный голос произнес:
