В Англии большой известностью и огромным успехом пользуются писатели-фантасты Джон Уиндем и Артур Кларк. Джона Уиндема критика называет современным Уэллсом. Действительно, яркая образность, огромная эмоциональная насыщенность и великолепная фантазия Уиндема вполне сравнимы с литературными достоинствами великого английского фантаста. И хотя Уиндем в отношении философской и социологической проблематики ничего нового по сравнению с Уэллсом не внес, его великолепные и мрачные утопии «Кракен пробуждается» (о войне между человечеством и неизвестными пришельцами из космоса, поселившимися на дне океанов), «День триффидов» (о катастрофе, постигшей человечество – все люди внезапно ослепли, – и о борьбе против жутких движущихся растений) и другие получили заслуженную известность как в самой Англии, так и за ее пределами. Пафос произведений Уиндема состоит в утверждении того, что даже находясь на грани гибели, даже оказавшись в самом отчаянном положении, человек будет бороться и, несомненно, победит.
Артура Кларка можно без натяжек назвать современным Жюлем Верном. Он единственный из зарубежных фантастов сознательно ставит перед собой задачу добросовестно, не отклоняясь ни на йоту от духа и буквы современных научных знаний, рисовать правдоподобные картины ближайшего будущего человечества. Особенно интересуют его ближайшие перспективы завоевания космического пространства и освоения планет Солнечной системы: на эту тему он написал серию научно-фантастических очерков, а также отличные повести «Пески Марса», «Прелюдия к космосу», «Лунная пыль». Изучает он средствами фантастики и проблему дальнейшего освоения нашей собственной планеты. В романе «Бездна» он описывает деятельность предприятий, занятых океанским животноводством и океанской агрономией. Отважные «пастухи» на подводных лодках пасут китов, перегоняют их с одного планктонного пастбища на другое, охраняют их от хищников; а грандиозные предприятия, объединяющие в себе бойни и мясокомбинаты, непрерывно перерабатывают поступающие к ним китовые стада на мясо, костную муку, различные виды жиров и выделанные кожи. Роман «Бездна», пожалуй, является самым удачным произведением Артура Кларка.
В современной зарубежной фантастике много хороших имен, и нет возможности перечислить всех заслуженных авторов. К фантастике обращаются и крупные писатели-нефантасты, как, например, Говард Фаст, Веркор, Джон Пристли, Э. Триоле. Зарубежный да и наш читатель знаком с именами американцев Саймака, Лейнстера, Оливера, Брауна, Пола, Корнблата, Нортона, англичан Тенна и Кристофера, японцев Комацу, Мицусэ, Хоси, поляков Боруня и Фиалковского, француза Карсака, румынов Штефана и Нора, чехов Несвадьбы и Бабулы и других.
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий
«Погружение у рифа Октопус»[2]
Они явились рано утром, на седьмой день после того, как «Онекотан» вышел из Шанхая. В дверь постучали, Александр натянул халат и сказал: «Можно», и они втиснулись в каюту: сначала высокий худощавый, очень загорелый человек в белом тропическом костюме, за ним румяный, плохо выбритый толстяк в мятом плаще.
– Здравствуйте, – сказал худощавый.
– Товарищ Костиков? – осведомился толстяк, выдвигаясь из-за плеча худощавого.
– Костылин, – поправил Александр. – Здравствуйте.
– Командир отряда батискафов? – уточнил толстяк.
– Да, – сказал Александр. – А вы, вероятно, представители?
– Инженер Дудник Виктор Андреевич, – сказал худощавый. – ЦНИИ Гидромаш.
Александр пожал руку Дуднику.
– Планетолог Царев, – сказал толстяк. – Позвольте. – Он отодвинул инженера. – Геннадий Васильевич Царев. ИПИП. Институт Планетографии и Планетологии.
Александр пожал руку и Цареву.
– Мы прилетели на турболете, – сообщил толстяк и плюхнулся на койку. – Это ничего, что я так бесцеремонно?
Александр сказал, что это ничего, усадил инженера в откидное кресло и сел рядом с толстяком. Толстяк пыхтел и вытирал лицо огромным белым платком. Инженер сидел очень прямо, глядя перед собой и выпятив челюсть. Кресло было низкое, и колени инженера, обтянутые узкими брюками, угрожающе торчали вверх и вперед, как стартовые штоки турбоскаутов.
– Слушаю вас, – сказал Александр. Он еще не успел умыться и почистить зубы.
– Видите ли… Э-э-э… – сказал толстяк.
– Костылин Александр Сергеевич.
– Да-да, простите. Так вот, Александр… э-э… Сергеевич. Мы, собственно, должны вами руководить. Но это пустяки. Вы не отчаивайтесь. Мы в ваших подводных делах ничего не понимаем. Во всяком случае, я ничего не понимаю. Так что вмешиваться в вашу работу мы не собираемся. Только вы уж помогите нам. Вы ведь в курсе дела?
– Почти, – сказал Александр.
– Коротко говоря, речь идет о том, чтобы исправить просчет неких инженеров из Гидромаша…
– Или планетографов из ИПИПа, – сказал громко инженер, глядя перед собой.
– Э-э… из Гидромаша и спасти плоды четырехлетней работы.
Он стал рассказывать. В связи с тем, что Совет Мира перебросил большую часть межпланетного флота на обслуживание периферийных станций, подвижные планетологические базы ИПИПа остались без пилотируемых транспортных средств. В спешном порядке были разработаны системы автоматической транспортировки. Три декады назад база «Бамберга» отправила в сторону Земли фотонный автомат с образцами рудных и самородных ископаемых. Автомат благополучно прошел по заданной траектории около миллиарда километров («в сложнейших условиях, Александр… э-э-э… Степанович! Оверсаном!..»), достиг зоны, контролируемой постами телеуправления, был выведен на возлеземную орбиту в первой зоне и в точно заданный момент сбросил грузовой контейнер. Контейнер упал в точно заданном месте – в ста милях к северу от рифа Октопус, куда за ним своевременно вышли спецсуда. Но спецсуда не нашли контейнер. Он затонул. Он затонул, потому что не сработали надувные понтоны, которые должны были обеспечить ему плавучесть, а понтоны конструировал ЦНИИ Гидромаш (инженер Дудник попытался было сказать что-то про «товарищей из ИПИПа», но толстяк не остановился). Потеря двухсот тонн руды и самородков – иридий, осмий, уникальные образцы кристаллического никеля необычного изотопного состава – означает, что четыре года работы планетологической базы «Бамберга» затрачены впустую, что срывается глобальный план научно-исследовательских работ целого отделения Института Планетологии и Планетографии, и поставлен под угрозу авторитет всех трансмарсианских планетологических баз. («Александр… э-э-э… Софронович понимает, что Комитет Межпланетных Сообщений не станет выделять даже беспилотные средства для перелетов с э-э-э… неопределенным финишем».)
