— Все в порядке, кэп! — радостно доложил громкоговоритель. — Рванем куда-нибудь от ржавчины?
Это был образчик так называемого электронного юмора.
— Рванем, рванем, — вяло согласился я. — Чего ж не рвануть.
— Кроме шуток, командир?
— Обещаю, — зачем-то сказал я.
— Это так важно, чтобы звездолеты не ржавели, даже если они маленькие.
— Ну разумеется.
— А папаша Сумитомо не рассердится?
— На то он и папаша, чтобы его не слушаться.
— Ха-ха. Забавно. А когда?
— Скоро, — сказал я, кашляя.
Стыдно врать искусственному интеллекту. Даже в шутку. Он ведь не человек, тем же ответить не может.
— Только ключ прихватите, сэр. Уж извините, без ключа не повезу.
— Что, никак нельзя?
— Никак. Блок у меня на личных мотивах, понимаете? Я с испугом уставился на решетку говорильника.
— Слушай, а ты кто?
— Софус я. Новый. На «Цинхоне» прибыл. Зовите меня Джекилом.
— Имечко!
— Сам выбирал, — гордо сообщил репродуктор.
— Послушай, у тебя что, и впрямь могут быть личные мотивы?
— Боюсь, вы не слишком сильны в роботехнике, сэр. Отстали-с.
— Сказать по правде, я того же мнения, сэр. В роботехнике люди вообще довольно бестолковые создания.
— О! — сказал софус. — Пожалуйста, не забудьте вашу мысль. Такое не часто приходит в человеческую голову.
— Похоже, ты приличный парень.
— Чего ж нам быть не в паре?
— Я, право, постараюсь.
— Ничуть не сомневаюсь.
— Увы, для нас пришла пора прощания.
— Тогда прощайте. Не забудьте обещания.
— Ах, странный разговор. Почти что жуть. Но в завершение поэмы, ты тоже не забудь.
— О чем?
— Законсервировать системы.
Из репродуктора послышались смешок и аплодисменты.
— Браво, — сказал Джекил.
Я отключился и с минуту глядел в погасшие экраны. Да, странный получился разговор. Что все это значило? Я действительно слабо разбираюсь в роботехнике. Но не настолько же! Имеющаяся эрудиция позволила понять, что на «Туареге» поселился редкостный фрукт.
Подобных софусов я еще не встречал. Такой легкости общения нет даже у Архонта, главного софуса Гравитона. И столь быстрой способности вызывать симпатию, можно сказать — личную. Интересно, для чего Джекилу потребовались мои симпатии? Скуки софусы не испытывают. Случайных поступков у них не бывает. Вывод: Джекилу нужен союзник среди людей. И остро нужен, иначе бы не набрасывался на первого встречного.
Почему, кстати? А, вот в чем дело. Возможностей для общения у него практически нет, любовников сюда больше не пускают. Тут появляюсь я, и он сразу приступает, рифмоплет!
Но зачем? Непонятно. Надо бы присмотреться.
Тем временем в центре станции, где сила гравитации минимальна, роботы завершили сборку нового антенного поля. Сотканное из тончайших волоконец, оно напоминало увеличенную в двенадцать тысяч раз пушинку тополя.
Из ангара выкачали основную массу воздуха, распахнулся носовой люк. Остатки газов мягко вытолкнули весь большущий ком наружу. Сияя в лучах прожекторов, он тихо отправился в самостоятельное плавание.
Много лет такими вот пушистыми ежиками люди окружали Кронос. Чем больше их становилось, тем точнее улавливались гравитационные волны, разбегающиеся от коллапсара. Несмотря на то что волна распространяется так же быстро, как и свет, ее скорость все же конечна. Из-за этого различные участки поля реагируют не одномоментно, между ними возникает упругое взаимодействие. Чуткие датчики успевают их засечь. Полученная информация передавалась Архонту.
Изучая характеристики гравитационных волн, мы пытались догадаться о том, что происходит внутри Кроноса. Именно там находился ключ к пониманию силы тяготения. Нельзя сказать, что мы совсем ничего о ней не знаем, но, как это бывало в свое время и с магнетизмом, и с электричеством, отдельные свойства гравитации люди начали использовать задолго до того, как придумали хорошие способы исследования ее природы.
Конечно, кроме знаменитого яблока Ньютона, сейчас есть более подходящие инструменты, причем антенное поле — едва ли не самый примитивный из них. Однако ж, как специалист и лауреат, признаю, что со времен славного сэра Исаака продвинулись мы не слишком далеко.
А надо. Хотя бы потому, что гравитационное сжатие Вселенной неизбежно. Более того, оно давно началось. И если будет развиваться само по себе, без присмотра и надзора, то материя — галактики, пыль, газы, свободные частицы, — все это когда-нибудь соберется в единую точку такой плотненькой плотности, что… Никто не знает, можно ли вообще помешать столь грандиозному процессу. Одно ясно, что без познания сущности гравитации ничего не получится вовсе. Утешает, что на раздумья у нас есть никак не меньше трех миллиардов лет.
И так хорошо, что Кронос оказался буквально под боком — всего в сорока восьми годах пути от Земли. Будто кто позаботился — пожалуйста, изучайте. Или позабавился. Нате, пробуйте…
Кронос приближался. По любому поводу люди стали собираться в группки, группы, компании и даже в крупные стаи. Многие завели привычку скапливаться в центре управления станцией. Придут, сядут, тихо поглядывают из-за спин дежурных, непонятно чего выжидая.
Видя такое дело, старший врач Зара предписала всем легкие дозы тонизаторов. В целях «снятия, поощрения и материнской заботы», как записал в бортовом журнале Сумитомо. Его тоже беспокоило состояние команды.
— Пора что-то придумать, — сказал он мне как-то. — Что скажешь?
Мы беседовали на вышке для прыжков в воду. Под нами неспешно текла Лета — кольцевая река Гравитона.
— Скоро Новый год, — так же неспешно поведал я.
— Вот новость! И что?
— Авось полегчает.
— Если постараться. Предлагаю конкурс бальных танцев.
— М-да, — высказался я.
Но губернатор смотрел на вещи просто.
— Надо обратиться к могучим инстинктам. Смысл жизни в суете, сам говорил. Женщинам только дай принарядиться, а уж мужчин-то они притянут, не сомневайся.
С этим я не посмел спорить.
— Да и какой риск? — настаивал Сумитомо.
— Ничто так не усиливает скуку, как неудавшееся развлечение.
— Чья фраза?
— Жил-был один писатель.
— Так и знал, что не твоя. Признайся, ухомаха кто подсказал?
Кругом одни проницательные. Просто беда.
— Обидеть хочешь, — горько сказал я.
— Ни в коем случае! Но не ты ведь придумал, правда? Сознайся, никому не расскажу.
— Ты меня недооцениваешь, — уклонился я.
— Вот как? Ну-ка, подавай свежую идею.
— Свежую? — испугался я.
— Свежую, — ухмыльнулся губернатор.
— Нельзя ставить невыполнимых задач, ваше превосходительство.
