А теперь прощайте.
Ф.Н.В.
После того, как Веселов закончил чтение, в комнате воцарилась мертвая тишина. Я чувствовал, как в моей голове с трудом ворочаются мысли, пытаясь осмыслить происходящее.
— В одном он прав, — заговорил, наконец, Веселов. — Мы не можем судить его. Мы практически ничего не знаем. Пожалуй, только наши потомки смогут беспристрастно оценить его поступок. И сделать они смогут это только после того, как земляне выйдут в космос. Но в настоящее время он предатель. Так это и оценят.
Веселов положил тетрадь на стол.
— Как старший по званию я временно принимаю командование на себя. Я закрываю комнату и связываюсь с Москвой. Есть возражения?
Возражений не было и мы, растерянные, покинули комнату.
Мы с Велицким расположились в его комнате. Разговаривать не хотелось, каждый из нас пытался понять мотивы Фролова. Причину его поступка. Вошел Веселов.
— Приказано в комнату Фролова никого не пускать и ничего там не трогать, ждать специального представителя. — Он плюхнулся на свободный стул.
Мы кивнули. Веселов вышел объясняться с учеными и вернулся еще мрачнее, чем был до этого.
К ночи мы разошлись по комнатам. Но уснуть я долго не мог. В конце концов, я понял, что меня мучает и с досадой встал с кровати. Ведь наверняка все сведения об этом проекте засекретят. Из всех бумаг исчезнет даже упоминание об этом корабле. Вскоре все забудут об этом деле. Мне это казалось несправедливым: да, Фролов предатель, это было мое мнение, но до этого он честно служил своей Родине и значит, заслуживает право на защиту. Совершенно ясно, что в настоящее время его никто не будет судить по справедливости — это смогут сделать только наши потомки. Потомки, которые будут летать к звездам. Следовательно, весть о подвиге или предательстве генерал-майора Николая Владимировича Фролова должна дойти до них обязательно.
Чертыхнувшись, я взял отмычку, фотоаппарат и направился к комнате Фролова. Вскрыв нехитрый замок, я осторожно вошел, закрыл за собой дверь и включил свет. Тело Николая Владимировича по-прежнему лежало в кресле, только на этот раз оно было закрыто простыней. Несколько секунд я смотрел на него. Потом решительно подошел к столу и раскрыл тетрадь. Направив на нее свет настольной лампы, заснял каждую страницу с текстом исповеди. Для страховки сделал повторные снимки. Потом вернул все в первоначальное состояние.
У себя в комнате заменил пленку в фотоаппарате на новую, а кассету спрятал. Теперь появилась надежда, что о Фролове не забудут.
Два месяца нас по одиночке и вместе допрашивали следователи. В конце концов, от нас отстали, взяв подписку о неразглашении тайны. На прежнее место работы мы уже не вернулись, нас перевели в другие отделы. Естественно за нами продолжали наблюдать, но меня это не тревожило.
Только через год я смог проявить свою пленку и восстановить исповедь Фролова на бумаге. К ней добавил и свои воспоминания о произошедших событиях.
Завернув все это в полиэтиленовый пакет и сложив в металлический ящичек, я спрятал его за городом в надежном месте. Тогда же впервые, 19 августа, в день гибели Фролова, я пришел на место моего знакомства с ним. Жизнь шла своим чередом…
19 августа 1991 года
Я стоял на набережной Москвы-реки облокотясь на перила. В руках у меня была папка с моими записями и исповедью моего бывшего начальника. После произошедшего переворота я принял решение: выкинуть все бумаги вместе с негативами в реку. Я возненавидел Фролова. Он ведь мог предотвратить тот кровавый хаос, который зарождался на просторах СССР. Мог, но не сделал. Вместо этого он решил поиграть в героя. Так пусть забвение будет его уделом. Пусть он навсегда останется предателем без права на помилование. Сейчас я кину папку, и она стремительно уйдет на дно… с третьего раза у меня должно это получиться. Размахнулся, но и в третий раз не смог отпустить ее. Как будто какая-то сила не давала мне сделать это, и кто-то говорил: «Подумай, не спеши. Не делай непоправимых поступков».
Выругавшись сквозь зубы, решительно сунул папку себе под мышку. Теперь я знал, как поступить. У меня родился сын. Когда он вырастит, я отдам эту папку ему. Если его поколение не выйдет к звездам и не встретит тех загадочных Ассаев — строителей звездолета, то он передаст ее своему сыну. Настанет время, когда материалы станут известны людям, и имя Фролова будет вынесено на окончательный суд — суд потомков. И он определит, кто был Фролов — герой или предатель, одному мне это не под силу…
Остается только верить, что люди через тернии все же прорвутся к звездам. Что у них хватит решимости перебороть свои недостатки. В противном случае за горизонтом туман…
Решительным шагом я направился домой.
…Лязгая гусеницами, шли по Москве танки, направляясь к мятежному Белому дому…
Сентябрь 1998 г.
