— Доброе утро, — прошептал я.
— Уг-мм, — промычала Фатьма с закрытым ртом. Лицо ее при этом ничего не выражало. Она неподвижно лежала возле меня, только грудь ее равномерно поднималась и опускалась. Мне даже показалось, что ей хочется отодвинуться.
— Дай закурить, пожалуйста, — сказала Фатьма спокойным и будничным тоном.
Я нащупал отсыревшую пачку. Обычно я по утрам не курю. Фатьма медленно поднесла сигарету к губам, осторожно затянулась, словно пробуя, и с шумом выпустила дым в сторону.
— Мммм… — промычала она недовольно.
К чувству огромного счастья примешалась небольшая капелька тревоги. Прислушиваясь к писку комаров и голосам, доносящимся снаружи, я курил свою сигарету. Мой ничем не прикрытый бок свешивался с узкого матраца и мерз. У меня было ощущение, будто я сделал что-то не так. Какой-то пустяк, что же именно и когда?
…И вскоре утро станет днем,
обычным, Заурядным, будним, —
вспомнились мне чьи-то стихи. А как дальше? Дальше, кажется, так:
…Ленивы, хмуры наши лица…
Я действительно был ужасно влюблен. И прямо-таки чувствовал, что возле губ у меня пролегли две горькие морщинки. Вдруг прохладная щека Фатьмы коснулась моего заросшего подбородка и сухие губы быстро скользнули по нему.
Снова все было прекрасно.
Изящные замысловатые колечки дыма плавали под потолком палатки, комары притихли. Я обнаружил, что очень даже недурно иногда выкурить утром неторопливую сигарету.
— Пора вставать? — сердито спросила Фатьма. Я обнял ее теплое тело, радостно подмигнул и встал с постели. Фатьма, натянув одеяла до самого носа, следила за мной.
— Толстый парень — красивый парень, — захихикала она.
Я утвердительно кивнул. Вообще-то я не толстый, скорее плотный. В свое время я много занимался спортивной ходьбой и лыжами, по обоим видам у меня был второй разряд.
— Почему у тебя на груди нет волос?
— Не знаю, золотце.
— Жалко. Немножко могло бы быть.
— Мне и самому жалко.
— Угм. Я тоже так думаю.
Я быстро влез в тренировочные брюки и тут же почувствовал себя более энергичным.
— Слушай, — спросила Фатьма, — наверное, те, е тесно было лежать?
Я не ответил. Конечно, я мог бы взять у начальника лагеря еще один матрац. Но это просто не пришло мне в голову. Я с нежностью посмотрел на Фатьму.
Словно не замечая моего взгляда, она небрежно спросила:
— Ну, и что же ты теперь думаешь обо мне?
И вот Фатьма легко и грациозно проскользнула мимо моих колен и села у окна, Кажется, я вздохнул с облегчением.
Автобус тронулся, свернул на ухабистую дорогу. За окном несколько человек прощально махали руками. Марина потрясла над головой сомкнутыми ладонями. В стороне от всех стоял парень в очках. Я поискал взглядом вокруг. И увидел — вослед нам робко помахивала рукой девушка с длинными темно-каштановыми волосами. Ее рука махнула раза два и нерешительно замерла. Прощай, Марге, подумал я. Всегда приноси людям радость. Будь молодцом и много успевай.
Потом за окном появились стволы деревьев, Они мелькали очень близко. Автобус вилял из стороны в сторону, и это забавляло нас, Яак включил потрескивающее радио. Яростно запел академический смешанный хор,
— Знаешь, как спать хочется, — сказала Фатьма, склоняясь мне на плечо.
— О, судьба, судьба — первый акт, второе действие! — во весь голос взревел Корелли.
— В день рождения тебе… — звонко начала Фатьма, резко выпрямившись.
— …счастья я пожелаю… — тут же прозвучало в ответ.
— …чтобы знали все в мире, как тебя я люблю! — пел уже весь ансамбль,
Я был счастлив.
За спиной Фатьмы я полез в карман куртки за своими «БТ». Вместе с сигаретой мне в руки попала какая-то в несколько раз сложенная голубоватая бумажка. Я развернул ее и прочитал:
«ПРЕДУПРЕЖДАЮ — КОНЧАЙ ЭТУ ТЯГОМОТИНУ. ФАНТОМАС».
Корелли грыз мундштук трубки,
— Тем лучше… — заметил он неопределенно. — Мы, кажется, влипли, но тем лучше. Я человек порядочный. Да, Неэм, я дважды был женат, и это дает мне право судить о женщинах. Ты, Неэм, конечно, можешь думать иначе. Но до чего же тебе повезло, что ты не был женат и смотришь на все это идеалистически. Ну и ладно, ищи свой идеал, выбирай среди бесчисленных вариантов! А я человек озлобленный, и я возьму на себя смелость заявить громким хриплым голосом, что если наша многострадальная планета когда-нибудь взлетит на воздух, то в этом будут виноваты исключительно женщины, только женщины, и никто больше. Женщины так ожесточают мужчин и отравляют им существование, что все мы в один прекрасный день спятим, все сразу, и будем неспособны отвечать за свои поступки! Гайки закручены до отказа, дальше уже некуда, скажу я тебе! Ну, раньше что было, то было, а теперь всеобщая коммуникабельность дошла до того, что в принципе прекрасные, в свое время полезные идеи о равноправии мужчин и женщин превратились в некий бесплодный психоз, который от своего правильного и честного истока так далек; ах, я сейчас вне себя, и ни одно сравнение в голову не приходит! Сколько бедняжек, от рождения предназначенных стать возлюбленными, женами, матерями, заняты теперь доказыванием не своей равноценности, а превосходства над никчемными мужчинами. Эмансипация!.. Дорогие товарищи, да нам же грозит новый матриархат! Женщины захватывают вожжи и власть, если уже не захватили, — я третий день в поездке и не знаю, что за это время случилось на свете. Друзья, товарищи — Кааро, Оскар, Сассияан, Мак! — оглянитесь вокруг, что вы видите? Повсюду вы видите стаи торжествующих, свирепых амазонок, которые, все поголовно, взамен фиговых листков и набедренных повязок нацепили на себя цивилизованный реквизит и уже управляют государствами, министерствами, судебными заседаниями, учреждениями и автомобилями! Закат цивилизации, по-моему, начался с того момента, когда какой-то подонок обучил женщину играть в шахматы. Старинная забава индийских и славянских правителей — что с нею стало! Теперь устраивают международные шахматные женские турниры, и поглядите, именно в них проявляется вся сила и вся слабость женщин! Они логичны, — я не утверждаю, что они нелогичны, — но логичны они как раз настолько, чтобы предусмотреть один ход, а именно следующий! А еще один ход — для них такое же далекое и неясное будущее, как старость для школьника! Знаете, существует простая и симпатичная логика, она ведет нас вверх по лестнице — одна ступенька, потом другая ступенька, потом третья ступенька; но приходилось ли вам видеть женщину, которая поднималась бы по лестнице, шагая сразу через три ступеньки? Во-первых, это не позволяет ей физиология, а во-вторых, — ее логика: разве можно пропустить хоть одну ступеньку? Кстати, ведь не женщина изобрела лифт, пардон! Вот голос, голос у меня скоро совсем пропадет, и поэтому мне надо торопиться. Товарищи, шаткая и примитивная логика женщины полезна, даже необходима, на кухне, в хлеву, на птицеферме, в детском саду — это мило и приятно, когда улыбающаяся девица в белом халате впрыскивает длинной иглой глюкозу в наши истомленные вены. Женщина незаменима при кормлении ребенка грудью, при встрече гостей, при приготовлении холодных закусок на ужин — да здравствует единократная логика в священных женских предназначениях! Господи, ну как же это не поймут, исходя из той же шахматной логики, что женщин просто нельзя допускать к управлению государствами, судебными заседаниями и автомобилями, и женщины сами — им бы следовало быть выше этой явной сверхзадачи и не следовало бы ввязываться в эти неженские дела!.. Ведь не случайно же несколько лет назад в одном из наших шахматных чемпионатов, уровень которых, кстати говоря, не так уж высок, участвовала шахматистка — чемпион Союза того же года среди женщин — и уверенно заняла последнее место! Этот эксперимент чрезвычайно убедителен, не знаю, чего с ними еще чикаются, — я от ярости перешел на жаргон! Женщины-психиатры, женщины-судьи, женщины — капитаны дальнего плавания, женщины-футболисты — меня, во всяком случае, эти сочетания изумляют и возмущают. Я считаю, — ваше право со мной не соглашаться, ведь мы живем в демократической стране и едем в демократическом автобусе, — так вот, я считаю, что во всем этом есть нечто противоречащее законам природы, а нарушение законов природы не проходит безнаказанно. Ох… Хм-м… Минуты на две мне еще хватит голоса, я продолжаю. Потом дамы могут меня гильотинировать или просто сожрать. А пока я продолжаю. Мужчина, который в силу исторического развития самой природой предназначен, чтобы мыслить, творить, фантазировать, действовать или же сочинять, хитрить, комбинировать, придумывать, — еще косноязычным кроманьонцем он рыл коварные западни на мамонтовых тропах, чтобы накормить женщин и детей, чтобы самому налопаться мамонтовой колбасы, — этот мужчина прозябает и феминизируется со скоростью сто километров в час, да, сто километров в час. Куда делись мужественные мужчины, скажите вы мне? Мужчины носят рубашки с рюшками, вот. Разве ты, Оскар, мужественный мужчина? Молчишь? Молчи, молчи. Друзья, товарищи! Как человек, связанный с журналистикой, знаю я, например, редакцию одного технического журнала, где имеется восемь ядреных дамочек: главный редактор, его заместитель, ответственный секретарь и заведующие отделами. Среди них работает один мужчина, один-единственный мужчина! Представьте себе, как это бедное, заслуживающее всяческого сочувствия существо — в прошлом инженер-конструктор, кстати, по фамилии Петерсон — на общередакционном кофепитии и кексоедении, оттопырив мизинчик, пытается вставить хоть слово, когда восемь ядреных технических дамочек начинают тараторить о своих болячках, о покупке белья, о трагедии спустившейся петли на чулке! Потом Петерсон отправляется домой, где дожидается матрона, встречающая его упреком, почему муж так мало помогает ей в домашних делах, — а муж, между прочим, обстирывает всю семью! Эта матрона скучает о своем муже только лишь потому, что у нее имеется непреодолимая потребность беспрерывно утверждать свое превосходство и исполнять капризы своего крошечного ограниченного умишки. Имейте в виду — этот Петерсон или повесится в течение ближайших двух лет или… пойдет в женскую консультацию либо в косметический кабинет, чтобы уладить последнюю формальность — изменить свой пол.
