– Сделайте веревочную лестницу и привяжите к решетке, – приказал он. – Я пока спущусь в зал для заседаний. Кое-что не стоит оставлять здесь.
– Возьми патронов побольше, – предложил Гарун.
– Хватит одного магазина, – Кари перезарядил карабин. Привязав веревку к ножке стола, он сбросил ее в дымоход и скользнул вниз. Через минуту руссич вернулся с небольшим кожаным мешком, из которого торчала рукоять топора.
Белов первым забрался на решетку из труб. Он встал на четвереньки и быстро побежал к забору. Поднимаясь один за другим на виноградник, беглецы исчезали в гуще листьев.
От винта! – скомандовал Кари. – Гарун! Отвальную песню – запевай!
Гарун, завинчивая крышку топливного бака, затянул хриплым «пиратским» голосом:
– Патологоанатом,
– Не верил в мирный атом.
Куплет подхватил дулеб, который наматывал на шкив мотора пусковой шнур:
– Ругался даже матом:
– Видал, мол, всех в гробу!
Кари поддержал товарищей, взявшись за штурвальное колесо:
– Но леди Арабелла,
Ничуть не оробела.
Тут все грянули разом:
– Купила каравеллу,
На атомном ходу!
Белов резко дернул шнур. Мотор чихнул, выхлопная труба выбросила облачко пара. В воздухе потянуло водочным перегаром. Из сопла двигателя плеснула толстая струя речной воды. Белов прижал рычажок, добавляя оборотов. Струя хлестнула по причалу, окатив Савву, который стоял на пристани, удерживая канат. Зоя прыснула и прикрылась рукавом. Белов уменьшил подачу газа. Струя рассыпалась на мелкие брызги и угасла.
– Эй, вы, смехуны! – вымокший по пояс Савва погрозил концом каната почему-то Зое.
– Хватит шутки шутить, пора отчаливать. Скоро сюда зюзцы заявятся. Они шутить не будут. Живо всем головы поснимают.
Действительно, следовало торопиться. Не прошло и часа, как беглецы, забросав двор дымовыми шашками, спустились по забору к вездеходу. По совету Саввы они тихо затолкали автомобиль в сарай и заложили вход. Затем, разобрав заднюю стену сарая, диверы выкатили вездеход на соседнюю улицу, оставив одураченных зюзцев сидеть в засаде у главных ворот.
Четверо мужчин толкали вездеход по пустынной улице. Зоя сидела в кресле водителя и держалась за руль. Добравшись до Балаклавского проспекта, они повернули направо и остановились у витрины с вывеской, на которой не хватало нескольких букв.
– АСТРОНОМ Я, – прочитал Белов, отдуваясь. – Это что, брачное объявление? Или уважаемый астроном предсказывает будущее за умеренную плату?
– Зоя, – отмахнулся Кари. – Достань-ка нам план города. Посмотрим, как проще доехать до Коломенской пристани. Через Зюзь нам ходу дальше нет.
– Доехать до пристани? – оживился Савва. – Я знаю. Сначала надо до Пролетарки добраться. Оттуда к пристани прямая дорога идет, вдоль берега. На пристани у нас свой причал имеется. Его еще Сергий, первый префект, у коломцев откупил. Наша лодка тоже там.
– Большая лодка? – спросил Кари. – Нас выдержит?
– Выдержит, – заверил Савва. – Лодка большая, с палубой. В прошлый год Зорах, чтоб ему ни дна, на покрышки, ходил на ней до Кремля за серебром. Брал с собой десять человек и товару всякого для торговли. Лодка и то всех выдержала.
– Погоди, – Гарун ткнул пальцем в план. – Впереди железнодорожная насыпь. Через нее мы как переберемся?
– Железкин вал, что ли? – пожал плечами Савва. – А проезд на что? Проедем под валом. Мы всегда так делаем, когда в пристань надо попасть.
– Пролетарка, это что? – спросил Кари.
– Бывший Пролетарский проспект, судя по карте, – заметил Гарун.
– Точно, – подтвердил Белов. – Балаклавский проспект, на котором мы загораем, уходит под железнодорожный мост через пару кварталов. Дальше можно ехать по Пролетарке, затем по Котляковке. Здесь дорога идет через лесопарк. По ней доедем прямо до Коломенской набережной. Верно, командор?
– Все правильно, – подтвердил Савва. – Только Пролетарка – это зона, а набережную называют Пиратской, потому как на этом берегу коломские пираты всегда свои лодки чинили. На Котляковке и Пролетарке вольные люди живут, пролетарцы. Они не сеют, не пашут и власти голованов не признают. Имущества никакого не держат. Ни коней, ни другого товару. Потому взять с них нечего. Зато железкин вал их зоне отошел согласно хартии земли Москови. Они за проезд плату берут и людей к реке пропускают. Да вы не бойтесь. У меня серебра хватит им заплатить.
– Добро! – заключил Кари. – Все по местам! Савва, ты – рядом с Беловым, показывай дорогу. Зоя, ты садись в задний отсек и не высовывайся. Гарун, ты наблюдателем. Твой сектор обзора сзади и справа. Я – наверху. Мой сектор впереди и слева. Все на местах? Белов, трогай!
Кари надел шлем. Поднявшись в люк, он сразу снял «хеджес» с предохранителя. Белов нажал педаль газа и отпустил сцепление. Под визг колес вездеход рванулся с места.
В молчании они проехали два квартала. За очередным перекрестком показалась высокая насыпь железной дороги с темным провалом тоннеля. Вход в тоннель загораживал ржавый корпус автобуса марки «икарус». От крыши автобуса к насыпи тянулись канаты, привязанные к толстому рельсу, выступающему поперек железнодорожной насыпи.
На ступеньках автобуса сидели, позевывая, два увешанных оружием пролетарца. Увидев подъезжающий вездеход с торчащей на крыше базукой, воины укрылись в салоне, выставив в окна заряженные арбалеты.
– Останови, не доезжая до заставы, – сказал Савва. – С заставщиками я сам переговорю.
Он вылез из автомобиля и не спеша подошел к икарусу. Узнав сына чертовского голована, пролетарцы опустили оружие.
– Здоровы будьте, Мамаш и Перец! – Савва хлопнул по стенке автобуса. – Да хранят вас силы небесные от упырей.
– Да хранят от упырей, – усмехнулся Мамаш, загорелый до черноты сероглазый воин с серебряной серьгой в ухе.
– А с нелюдью мы сами как-нибудь справимся! – Перец, рыжий и горбоносый, прикоснулся к массивному серебряному кресту, прилипшему к волосатой груди.
– Куда путь держите? – спросил Мамаш, спрыгнув на землю. Перец остался в салоне и незаметно навел арбалет на Савву.
– До пристани, – дружелюбно ответил Савва. – Хочу новым десятникам наш причал показать.
– А, южанам! – догадался Перец. – Так это их самоход? Давненько я не видал исправного самохода.
– В Рамке еще остались, говорят, – сказал Савва. – Можешь по железке съездить, поглядеть, – поддел он рыжего пролетарца. Перец неопределенно гоготнул.
– Позволь, Савва, тебя спросить, – Мамаш качнул головой в сторону вездехода. – Вместо кого они десятниками стали?
