Ираклион, 11 февраля 1945. 9 часов утра
Мерри всегда завтракал плотно, зная, что в течение дня может не выкроить времени на еду. Вот и сейчас перед ним стояла полная миска холодной баранины и что-то вроде супа или жидкого салата из всяческой съедобной зелени, залитой кислым молоком. Ну и, конечно, обязательные оливки, сыр и крутые яйца. Мерри складывал в себя провизию под музыку, доносящуюся из трофейного "Телефункена". Радио было настроено на Рим. Ни малейшей тени измены. Я никогда не слушаю радиостанции врага: - :полковника авиации Рональда Джонсона-третьего с двадцатишестилетием! Он уже полковник, хотя ему только двадцать шесть! Кем он будет в тридцать?! вопрошал звонкий и глуповатый девичий голос. Хорошо, если капитаном, додумал Мерри опоздавшую мысль, он знал, что после войны звания будут пересмотрены с таким понижением, что у многих хлынет кровь носом: все это чушь, потому что на самом деле сказаны слова были только для него. Три-два-шесть-два-шесть-три-ноль. Примитивный код. Завтра на связь, сообщить подробности. Засуетились: Он нацепил на вилку несколько колечек маринованного лука, подхватил кусок мяса и отправил в рот. Будут вам подробности. Чертов Эрвин:
Берлин, 11 февраля 1945. 15 часов 30 минут
Удача была такой неожиданной и лучезарной, что Штурмфогель на некоторое время утратил дар речи. Братец Рекс, очевидно, разомлел на берегах теплого озера - и на некоторое время (на полчаса!) утратил бдительность. Возможно, ему просто вдруг не захотелось идти или ехать куда-нибудь в деловой или веселый квартал, чтобы позвонить - и он воспользовался телефоном гостиницы. К которому Антон подключился просто так, на всякий случай - потому что поверить в то, что профессионал будет звонить прямо из-под себя, было немыслимо: Собственно, разговора как такового не состоялось. Братец Рекс сообщил номер, по которому его собеседнику нужно будет позвонить. Очевидно, номер был кодирован, так как выяснилось, что такого сочетания цифр просто не существовало в природе. Но зато удалось засечь тот номер, с которым разговаривал сам Рекс! Это был верхний Лемберг, район Пидзамче. Туда немедленно отправились Дора и Фридрих. - Очень обидно, когда противник не совершает ошибок, - сказал Штурмфогель, обращаясь к Ханне. Она промолчала. Глаза ее опять смотрели куда-то вглубь. - Ну вот, - сказала она голосом Рекса, - вечером мы наконец добудем девственницу: - Тебя смущало только это? - женский голос. - Ты меня не поняла. Это будет наша отмычка. Вход в лес Броселианда охраняют кто? - Единороги: Так вот куда мы собрались! - Только - тс-с!.. Штурмфогель не удержался: наклонился и восторженно поцеловал Ханну. Она ответила! Коротко, но ёмко. Потом - отстранилась с улыбкой и приложила палец к губам. - Я думаю, по такому поводу мы можем себе позволить ужин в хорошем ресторане, - голос Рекса. - Ты меня приглашаешь, дорогой? - Разумеется. Ты знаешь, где находится вот это заведение? - Разумеется. Но там же: - Тем интереснее. Или ты никогда не переодевалась мужчиной? - Я даже становилась мужчиной! Не могу сказать, что мне это понравилось: Штурмфогель и Ханна переглянулись. Связная Коэна-Рекса была та еще штучка: Почти тут же позвонил Антон. По его сведениям, в достижимых окрестностях было не более десятка шикарных ресторанов для голубых. Если чуть подсуетиться: - Не надо, - сказал Штурмфогель. - Никакой слежки. Ему все равно позвонят именно туда. Нам нужен его голос, а не выражение глаз.
Берлин, 11 февраля 1945. 22 часа
Дора и Фридрих легко подключились к телефонной линии в Лемберге. Выслушав и записав нужный разговор, они тут же перезвонили Штурмфогелю. Разговор был такой: "Алло! Мне нужен господин Зигель. Он ждет моего звонка. - Да-да. Сейчас, подождите минуту: - Алло! - Господин Зигель? Вас беспокоит Эва Крушиньска: - Деточка, перестань болтать! Я знаю твой голос уже сто лет. Как ты? Как мама? - Все нормально. Эти русские такие смешные: Что делает братец Эйб? - Не знаю. Я не видел его уже две недели. - Думаешь, он мне обрадуется? - Не сомневаюсь. - Как ты можешь не сомневаться, если он меня ни разу в жизни не видел? Может, мы не сойдемся характерами? - Тогда мы его уволим к чертовой матери. Когда ты сможешь отправиться сюда? - А сегодня какое? Одиннадцатое? Значит: так: шестнадцатого. - Это точно? Я очень рассчитываю на тебя. - Точно, точно. Не сорвется. Мама крутит с русским генералом, и он пообещал мне помочь добраться до Варшавы. Он сам туда едет: - Розочка, будь осторожна! Береги передок! Ты мне здесь нужна целенькая! Ты это помнишь? - Помню-помню, братик. Я еще много чего помню: - Хорошо! Я жду четырнадцатого или пятнадцатого вестей из Варшавы. Ты остановишься где? - В Университете, конечно. В смысле наверху. А внизу - еще не знаю. Там, говорят, почти все разбито. Где-нибудь в пригородах. Скорее всего, у Поганки. - Запиши на всякий случай еще один телефон, это моя помощница. Вдруг я тебя не найду по старым адресам. Пишешь? - Диктуй. - (Далее - несообразный набор букв и цифр). - Ага, поняла. До встречи, косоглазый! Кстати, учти: наверху я платиновая блондинка с вот таким бюстом. - Учту. Пока, стервоза. Береги себя:" Минут десять Штурмфогель напряженно размышлял. Потом позвонил Антону. - Здесь Штурмфогель. Подумай над тем, как нам аккуратно изъять Рекса. Настолько аккуратно, чтобы эта его сучка-трансформерша ни о чем не догадалась. Думай до утра. И - повернулся к Ханне: - Меня пока нет. Возможно, не будет и ночью. Если что-то срочное, звони вниз. Но только - если действительно срочное. Сверхсрочное. Машину мне дадут? - Конечно. По внутреннему телефону - А-08. Это здешняя техническая служба. Ему тут же предложили на выбор полтора десятка моделей - вплоть до колесного танка. Штурмфогель выслушал все это и велел подать "Оппелькадет" без водителя. Путь до ворот он проделал как будто во сне. Его пропустили, еще раз вглядевшись - теперь он запечатлелся в памяти стражей намертво. По верху стены полз крошечный паровозик с тремя вагонами. Штурмфогель, провожая его взглядом, вспомнил (в очередной раз), что хотел узнать, откуда и куда он ходит - и вот опять забыл. Наверное, когда он узнает наконец это, то испытает разочарование: При выезде с аллейки Штурмфогель повернул не налево, а направо. Ему надо было как-то стряхнуть напряжение, скопившееся в нем, как электрический заряд в темной туче. Через полчаса Берлин как-то незаметно перешел в Прагу. Стали легче и изящнее дома, ярче одежда на прохожих. Но ехать здесь было сложнее: брусчатка сменилась булыжной мостовой, машину потряхивало и водило. Он подъехал к кабачку "Краловна Бьянка", бросил "Оппель" незапертым, сел в темной глубине зала и, спросив у хорошенькой официанточки две кружки лучшего домашнего светлого пива и порцию подкопченых шпикачек, погрузился в созерцание: Крыса, подумал он лениво-недоуменно, как же так: на фиг тогда нужен этот контроль лояльности, после которого чувствуешь себя изнасилованным какимто особо извращенным способом? Или крыса настолько недавно, что не успел пройти этот контроль?.. да нет, маловероятно. Или крысы вообще нет, а хитрый русский запустил эту дезу, чтобы парализовать "Факел" как раз на период операции? Да, это более вероятно. Или он же проводит примитивную, но вполне надежную операцию по поиску утечек из своего лагеря? Тогда вскоре следует ждать конкретизации: кто именно эта крыса. А русский, сидя там на своем поганом Крите, будет смотреть в бинокль: ага, они замели Штурмфогеля значит, Мерри шпион: А ведь Мерри в большой опасности, подумал Штурмфогель. Если у русского есть информатор, то он сообщит: в "Факеле" знают о наличии крысы. Узнали они об этом одиннадцатого. И русский будет полным идиотом, если не перестреляет на месте тех дурачков из своего ближнего-среднего-дальнего окружения, которые услышали о крысе за последние несколько дней. Вот и всё: Мерри надо выводить из игры, подумал он. Пока не поздно. Он чуть было не вскочил и не побежал. Куда-то зачем-то. Выводить из игры Мерри. Если бы это было так просто: Русский его не пристрелит, подумал Штурмфогель. Он профессионал, поэтому попытается сыграть. А я буду знать, что он - играет: Почему-то вдруг подумалось о Зеботтендофе. Штурмфогель отогнал этот образ, но он вновь вернулся. Хм: если где-то рядом маячит старина Руди, то чудеса вполне могут случиться: Штурмфогель вдруг подумал: а не рвануть ли прямо сейчас к нему: вспомнит бывшего подчиненного или нет? В этой идее было какое-то теплое успокаивающее безумие. И не было одного - дальнейшего развития. Тупик. Нет, будем продолжать то, что уже начали: а там посмотрим. Хельга в его воображении - улыбнулась ему. Потом он еще долго пил пиво и наслаждался вкусными шпикачками, пахнущими чесноком и дымом, уже ни о чем тяжелом не думая. Потом сел за руль, завел мотор, развернулся - и поехал обратно. Да, если бы можно было возвращаться вниз в любом месте: но нет: какой-то странный закон природы велел соблюдать единство места. Где ты поднялся наверх, там и спустишься. Будь оно иначе: он попытался представить себе это самое иначе, но не смог.
