Ознакомительная версия.
– Ну, слушай.
Когда начались подземные толчки, никто даже не побеспокоился – силой всего в пару баллов, не больше, да и толком никто здесь, в Альпах, о землетрясениях и не знает, и не помнит. У нас ведь сейсмически-устойчивая зона.
Но когда несколько крупных камней свалились вниз на северном склоне, все, конечно, выскочили наружу. Увидели эти обломки, и тогда стали действовать в соответствии с инструкцией о чрезвычайном положении. Позвонили, куда нужно…
– Кому нужно… – хмыкнул Бейтс.
– Точно. И мне в первую очередь.
Но не перебивай. Они сказали мне, что с пятой выкуумной камерой что-то неладно. Она в этот день отдыхала – ну, ты знаешь, были отключены манипуляторы, внутри не было вакуума, но внутренняя подсветка была включена. После того, как подземные толчки прекратились и все стали возвращаться по своим местам, один из инженеров вдруг увидел, что внутри отключенной камеры что-то происходит.
Парень оказался смышленым. Он догадался тут же включить всю фиксирующую аппаратуру соседней камеры – видеоаппаратуру, метрические приборы, и вывел изображение на центральный дисплей.
Ну, все, конечно, тут же работать бросили. Точнее, никто еще и не начинал – роботы, которые собирают в камерах платы из выращенных кристаллов, включены еще не были, кое-кто из техников только руки успел протянуть к пульту управления, а сборку процессоров ни один начать не успел.
Короче говоря, все смотрят на центральный экран, а на нем – внутренность пятой камеры, поверху экрана бегут цифры – степень разряженности, уровень магнитного и электрического полей, в общем – стандартные показатели.
И в какой-то момент приборы как-будто с ума сошли – полный разнобой в показателях, цифры принялись показывать вообще что-то несусветное. А в центре камеры стало как бы проявляться что-то. Как-то с трудом, то заискрит внутри камеры, то вроде темного какого-то куска – Гил, мне слова трудно подбирать. В общем, в конце-концов приборы зафиксировали вот это…
С этими словами Абрахамс достал из кармана большой прямоугольник фотобумаги и передал Бейтсу.
На фотографии было нечто странное. Больше всего это напоминало голову какого-то существа: можно было разглядеть некие подобия глаз, щель рта, но остальное… Края «головы» были размыты, да и на самой голове больше рассмотреть ничего было невозможно. Даже предположить, какому животному может принадлежать эта часть туловища, было крайне затруднительно.
Если, конечно, это вообще была часть туловища.
– Ну, ладно, – рассмотрев внимательно снимок, сказал Бейтс. – А что сейчас с пятой вакуумной?
– А давай позвоним ребятам, – сказал Абрахамс.
Гил смотрел в окно. Как-то незаметно они пролетели полторы сотни километров, которые отделяли их от предгорий. Дорога начала петлять, и дальше их путь проходил чуть ли не по серпантину, поэтому водитель автомобиля снизил скорость.
Между тем Абрахамс вполголоса долго говорил по телефону. Потом выключил трубку, сунул аппарат в боковой карман куртки, и сказал:
– Ребята говорят, что, мол, внутри камеры искрит. Что-то происходит, но что – непонятно. Показания приборов упорядочились – внутри частичный вакуум, температура равна температуре окружающего воздуха, магнитные и электрические поля не меняются.
И это, Гил, самое странное. Как могут появляться искры, если не меняются ни магнитное, ни электромагнитное поля? В любом случае, там возле камеры – Ульрих, и он говорит, что, судя по-всему, опасности никакой нет. Но на всякий случай Ульрих прекратил все работы в лаборатории и удалил людей из помещения.
Ульрих Клаузих был руководителем лаборатории вакуумной сборки плат процессоров.
Между тем автомобиль ехал по центральной улице деревни, вскоре свернул на дорогу, ведущую к въезду в Изумрудную долину. Здесь Бейтс и Абрахамс пересели в электромобиль, а водитель повел Вольво на автостоянку.
Электромобиль неторопливо ехал по дороге, огибающей скалу. Вскоре открылся вид на долину. Слева, у подножия северных скал, виднелись несколько крупных обломков, которых раньше не было. А впереди темнели корпуса.
Второй из них и был корпусом, где размещалась лаборатория с вакуумными камерами.
У входа их встречали. Несколько охранников поздоровались и, открыв дверь, впустили своих боссов внутрь.
Поднявшись на второй этаж, Бейтс и Абрахамс вошли в огромное помещение с высокими потолками, без окон, а потому с многочисленными светильниками на стенах и потолке.
Светильники горели. Перед Бейтсом предстали три ряда вакуумных камер – стеклянных параллелипипедов с манипуляторами внутри.
Освещена изнутри была лишь одна из них. На противоположной от двери стене был размещен огромный дисплей – жидкокристаллический экран, на котором увеличенно виднелась внутренность вакуумной камеры.
К вошедшим поспешил невысокий, с копной волос, как у Эйнштейна, мужчина средних лет в спецовке. Это и был Ульрих Клаузих.
У камеры возились с какими-то приборами в руках еще несколько инженеров в спецовках.
– Все пропало несколько минут назад, – вполголоса доложил Клаузих. – Но так уже было несколько раз. Подождем.
Ждать пришлось недолго. Внезапно внутри камеры (Бейтс предпочитал наблюдать все происходящее на огромном экране) загорелась что-то вроде точки, она стала быстро разбухать, разрастаться, как бы обрастать плотью и все увидели – человеческую голову.
Да-да-да, короткостриженную голову белого человека с прикрытыми глазами. Его шея как бы расплывалась, уходя в никуда, поэтому впечатление было, что голова существует сама по себе – без продолжения.
В огромном помещении лаборатории воцарила тишина. И в этой тишине голова открыла глаза, нашла взглядом стоявших у дверей Бейтса с Абрахамсом и беззвучно зашевелила губами, НЕСОМНЕННО ПЫТАЯСЬ СКАЗАТЬ НЕЧТО ОСМЫСЛЕННОЕ…
Сейдзе Сото с криком проснулся и вскочил с постели, обеими руками держась за пах. То, что только что ему приснилось, вызвало не просто страх – это было нечто большим.
Во сне Сейдзе Сото, абсолютно голый, был распят на пыточном столе. Это было ясно ему, так как на стенах висели устрашающего вида приспособления, рядом стоял столик, накрытый белым, на котором были разложены различные медицинские инструменты, да и сам стол – оцинкованный, в каких-то грязных омерзительных потеках, наводил именно на мысль о пытках. Или о морге.
Но не это было самым ужасным.
Приподняв голову, он увидел нечто, что приближалось к нему со стороны распятых ног. Именно к тому обнаженному месту, которое называют мужским естеством.
Ознакомительная версия.
