Лэйит была такой же рослой, как и её брат, и её ладное, гибкое, мускулистое тело поразило Лэйми своим совершенством — как и длинные, до пояса, блестящие черные волосы с вплетенными в них нитями радужных бус. Она была тоже очень красива — внимательной, чувственной и хмурой красотой, но казалась чужеродной и опасной в этой комнате, словно лесной зверь — дикие джунгли и ночь больше подходили к её смуглой коже и большим темным глазам. Одета она была в два шнурка и три лоскута алой ткани — каждый не более ладони — и Лэйми отпрянул от неё, как от тигра, замирая в бессознательном испуге.
Лицо у Лэйит было хмурым и серьезным, но, поймав его ошарашенный взгляд, она улыбнулась ему — так, что его от макушки до пяток продрал озноб, но уже не от страха. Охэйо замер с приоткрытым ртом, потом зажмурился и помотал головой — а потом покраснел, как мальчишка, и тоже нахмурился, смущенно глядя в пол. Миа быстро представила друг другу обе пары, утерла со лба пот и непринужденно начала раздеваться, оставшись вскоре лишь в купальнике. Им оставалось лишь последовать за ней. Лэйми чувствовал себя неловко — Лэйит откровенно разглядывала их, от макушек до пальцев босых ног — но он сам не мог отвести от неё глаз и всё остальное теперь казалось ему каким-то смутным. Все линии её лица и тела были очень точными, твердыми и безупречно подходили друг к другу — как и её цвета. Невозможно было поверить, что человеческое существо может быть таким красивым.
Снаружи с громом рушился ливень, из открытой балконной двери по полу струился прохладный сквозняк. Они болтали ни о чем, рассевшись кто где хотел в комнате, снова ели что-то острое, явно морское, запивая почему-то теплым молоком, потом Лэйит танцевала под музыку, а они восхищенно смотрели на неё. Она двигалась энергично, но не резко, с завораживающей плавностью, грациозно поворачиваясь на пальцах босых ног, изгибаясь, покачивая бедрами — все с поразительным изяществом. Линии её тела поражали Лэйми своей математической правильностью — столь безупречно совершенной, что перехватывало дух. Тугие мышцы девушки, словно сплавляясь, тенями и безупречными бликами туманного серебра переливались под её гладкой, темно-смуглой кожей, призрачным гибким рисунком проступали на впалом животе, подчеркивая литую стройность её стана. Безупречно выпуклые изгибы её тела, атласная, тускло блестевшая кожа, густые тяжелые волосы, то падавшие на лицо, то вдруг взвивавшиеся черным пламенем — всё это заставляло их смотреть не двигаясь, почти не дыша. Медленные, как под водой, змеевидные движения её бедер, темный огонь её глаз — всё это наполнило их души могучим желанием.
Лэйми поджал ноги, потом замер, чувствуя, как внезапный жар заливает его уши и течет вниз по предплечьям и бедрам. Его щеки пылали — он был удивлен и испуган столь откровенной демонстрацией красоты…
Осознав это, он помотал головой, всё ещё ощущая на коже предательский жар, и покосился на друга. Охэйо тоже замер, обхватив руками колени, на лице застыло выражение предельного внимания. Его большие глаза ловили каждое движение Лэйит и она тоже очень внимательно смотрела на них…
Лэйми не знал, сколько это всё длилось. Танец Лэйит был самозабвенным, выражение её лица — очень серьезным. То, что она делала, было искусством, причем искусством сложным. Когда она, утомившись, убежала в ванную, парни ещё какое-то время сидели оцепеневшие — глядя на танец, они потеряли представление о времени. Охэйо очнулся первым, энергично помотав головой. Лэйми всё вокруг казалось совершенно нереальным. В комнате словно не осталось воздуха и он вышел на выступавшую дугой террасу. Его босые ноги холодил мокрый камень, но, хотя прошел дождь, влажная жара не спала. Небо по-прежнему было затянуто тяжелыми синеватыми тучами. Вдоль горизонта клубились странные светлые облака — словно там повсюду поднимался пар.
Лэйми опустил взгляд. Эта замощеная брусчаткой улица была широкой и длинной. Коричневые и серые разностильные дома тянулись вдоль неё двумя сплошными массивами — насколько хватал глаз. Вдали, над их крышами, геометрическим лесом торчали блекло-голубые стрелы портальных кранов. Мостовая кишела народом — его здесь было много, как на базаре. Никаких машин, только ручные тележки и изредка почему-то лошади. Могучий дух копченой рыбы царил здесь над всеми остальными. Люди внизу беспорядочно шли в обе стороны, ныряли в бесчисленные лавки, занимавшие все первые этажи домов. Это, в большинстве, были почтенного вида горожане, но в толпе шныряли и босые мальчишки, и девчонки. Единственное, что было тут странным — в центре улицы шел облицованный камнем узкий, но глубокий канал, перекрытый множеством мостиков, и в нем бешено мчался поток желтовато-белой воды.
Рядом беззвучно появился Охэйо. Его длинные глаза блестели, хмурое обычно лицо с крупным чувственным ртом и высокими скулами приняло мечтательно-задумчивый вид. Лэйми покосился на друга — Лэйит нравилась им обоим и ему вовсе не хотелось, чтобы они поссорились из-за неё.
— Она предлагает нам поехать в её дом, за городом, — тихо и смущенно сказал Охэйо. — Чтобы… ну, продолжить знакомство. Поедем?
Лэйми тоже смутился и опустил глаза, поняв, о какого рода «знакомстве» идет речь. Но мысль об отказе даже не пришла ему в голову.
4.
Одевшись, они, все пятеро, вышли на улицу, окунувшись в самую толчею. Лэйми пришлось поднапрячь силы, чтобы не отстать от девушек — ему хотелось, не отрываясь, смотреть на них. На Миа была темно-синяя куцая туника, Лэйит надела кофточку-безрукавку и короткие — чуть ниже её круглого зада — шорты ещё более темного, почти потустороннего синего цвета, оттенявшего её смуглую кожу. Между ними виднелось дюйма два стройного, словно из стали отлитого стана, или — с другой стороны — изгиб впалого живота и пупок. Удивительно стройные ноги Лэйит были обнажены почти на всю длину, подошвы сандалий такие короткие, что её пальцы касались земли. Между них проходили пушистые черные шнуры, оплетавшие ступни. Лэйми всё это очень нравилось, а мысль о том, что он нравится ей, заставляла сердце биться через раз. На Лэйит оглядывались и он гордился тем, что видел её танец, что она выбрала его…
Улица оказалась довольно-таки длинной. Миновав её, они вышли на привокзальную площадь, окруженную высокими, в три или четыре этажа, зданиями. Их узкие окна, медальоны и тонкие полуколонны, сложенные, как и стены, из крупного темно-красного кирпича, вызвали у Лэйми ощущение едва ли не средневековой древности.
Подходя к площади, он услышал ровный глухой шум, становившийся всё громче. Теперь он увидел и его источник. Канал здесь кончался. Вся масса воды с громом рушилась в прямоугольную шахту глубиной метров в двадцать, бешено клокотала на её дне и уходила под землю.
