— Придется нам разбить озеро на квадраты, — сказал Вале- рий, доставая логарифмическую линейку. — Иначе никак нельзя, уж очень оно большое.
— А рыба на веревочке привязана? — съязвил Ромка. — Сидит себе и ждет в одном квадрате, пока прочесывают остальные. Это же не мертвый предмет, а живое существо! Смешные вы, право…
На синьке лежит неподвижное пятно света. Нить лампочки карманного фонарика покраснела — ослабла батарейка.
Ромка, конечно, прав. Разбивать озеро на квадраты беспо- лезно. Но есть еще и другая логика. В двадцать два года ее не понимаешь, она приходит со временем.
— Вы неправы, Рома, — сказал я по возможности мягко. — Разбить на квадраты — это нужно для самодисциплины. Ну, ви- дите ли, так будет легче нам самим. А если будем искать бес- системно, то разочарование скоро заставит нас бросить поиски как бесполезную затею, Понимаете?
Ромка кивнул головой.
— Мы вроде сами себя обманываем, — продолжал я, — но это хороший обман, нужный. Бывает, человек устал идти. Кажется, он не сможет сделать уже ни шага. Но он говорит себе: «Еще тысячу шагов, и я отдохну», а идти ему много тысяч шагов. Человек проходит тысячу шагов, но не садится, а говорит: «Ну, еще хотя бы пятьсот, а тогда…» Такие люди всегда дос- тигают цели.
Я почему-то смутился и оглянулся. На меня пристально, не мигая, смотрел Борис. Заметив, что я почувствовал его взгляд, он тихо и застенчиво улыбнулся. Улыбка у него нео- быкновенно приятная!
По натянутому брезенту гулко забарабанили тяжелые капли. В маленькой палатке, освещенной тускловато-оранжевым светом фонарика, было тепло и уютно. Дождь все усиливался. Мы улег- лись в свои мешки и разговаривали лежа. Ромка рассказывал анекдоты. У него в голове анекдоты разложены в строгом по- рядке. Он выдает их тематическими сериями. Многие я слышал еще будучи студентом.
Заснул я незаметно где-то на середине медицинской серии.
Когда мы вылезли утром из палатки, от вчерашней непогоды не осталось и следа. Небо глубокое и чистое. Все вокруг сверкало, переливалось, умытое росой и свежестью. Пахло горьковатым и терпким настоем болотных трав. Дождевые капли на крыше палатки казались россыпью драгоценных камней.
Наскоро умывшись и позавтракав, мы с Ромкой взвалили на плечи акваланги и отправились к озеру. Валерий и Борис, взяв теодолит и бур, ушли на Олонецкое займище еще на рассвете. Им приходилось теперь работать за четверых. Мы с Ромкой были заняты поиском амфибии. Ромка почему-то упорно называет ее рыбой.
Но и в этот раз нам не посчастливилось встретить ее под водой.
Каждый день мы проводили в воде часов по девятьдесять. Вечером я зачеркивал на синьке новый квадратик. Оставалось обследовать уже меньше половины озера.
Валерий и Борис стоически переносили выпавший им жребий работать за четверых. Свободного времени у них, так же как и у нас с Ромкой, не было. Если раньше мы любили поболтать пе- ред сном, поиграть в преферанс или в шахматы или просто по- мечтать у костра, то теперь сразу же засыпали.
Каждый день, когда мы возвращались с озера, нас встречал внимательный и тоскующий взгляд Бориса. Я молча разводил ру- ками.
Он не спрашивал. Он ждал.
Опять, уже в который раз, мы выходим из воды. Шлепая лас- тами, вздымаем облака мягкого пелогена, раздвигаем руками осоку. Лица у нас спокойны и равнодушны. Они предназначены для зрителей.
«Ничего, что не нашли, — говорят наши лица, — найдем завтра или послезавтра. Чем больше неудач, тем выше шансы на удачу. Все в порядке».
Зрители сидят на берегу. Валерий и Борис решили сегодня отдохнуть. К зрителям можно причислить и Милку, которая спо- койно сидит у ног Валерия. На коленях у Валерия двустволка.
— Ну, как дела, рыболовы? — как-то очень незаинтересован- но спрашивает Валерий.
— В порядке! — слишком быстро и бодро отвечает ему Ромка.
А мы с Борисом молчим.
Валерий поднимается и, лихо свистнув, отправляется пост- релять на свое любимое место, к заросшей рогозом старице — излучине когда-то протекавшей здесь реки.
Милка пестрым веселым клубком катится вслед за ним.
Переодевшись, я прилег на нежную и высокую луговую траву. Надо мной качаются золотые лютики и лиловые водосборы, ку- павницы и розовые смолки. А еще выше над ними лениво плывут далекие-далекие облака, размытые и перистые.
Очнулся я от раскатного грохота двойного выстрела.
— Вот саданул дуплетом! — сказал Ромка и вскочил на ноги.
Я приподнялся на локте, потом тоже встал.
На поверхности воды, метрах в ста от берега, билась под- раненная утка. Валерия видно не было. Зато мы хорошо видели с высоты второй террасы, как гнется и шевелится рогоз. Кто-то продирался к воде. Вскоре мы увидели Милку. Она про- ворно заработала лапами и поплыла к бьющейся утке. Милка раздвигала грудью воду, которая расходилась в стороны острым углом.
Когда до утки оставалось метров пять-шесть, Милка вдруг жалобно заскулила и ушла под воду. Затем ее голова вновь показалась на поверхности и вновь скрылась.
Мы еще ни о чем не догадывались, когда снова раздался выстрел. Я вздрогнул и обернулся. К нам бежал Валерий. Он яростно жестикулировал и показывал на воду, туда, где исчез- ла бедная Милка.
Мы сразу же все поняли и, не сговариваясь, начали лихора- дочно натягивать на себя неподатливую резину гидрокостюмов.
Ромка увидел чудовище первым. Он внезапно остановился и, широко расставив ноги, повернулся ко мне, указывая куда-то в зеленоватую тьму. Сначала я ничего не заметил, но вскоре различил в глубине огромное темное тело. В воде предметы ка- жутся увеличенными. Чудовище показалось мне размером с не- большую подлодку.
Резко согнувшись и выбросив ноги вверх, мы толчком ушли в глубину. Когда пальцы коснулись мягкого и нежного ила, я выбросил руки вперед и, согнув кисти наподобие направленных вверх рулей, поплыл над самым дном. Впереди неясно маячила темная тень. Я начал подкрадываться, еле-еле шевеля ластами. И тут только я понял, что второпях забыл свое копье на бере- гу. И копье и камеру для подводной съемки. Вот невезение!
Ромка плыл метрах в четырех впереди. Я догнал его и прит- ронулся к плечу. Он резко обернулся, точно испугался чего-то. Я горестно показал ему свои пустые руки. Он понял и сделал мне знак плыть за ним.
Чудовище было совсем рядом. Оно и не думало уплывать. Не шевелясь, стояло оно над самым дном, как в жаркий день стоят в тени кустов форели.
Я почему-то вдруг успокоился и начал внимательно разгля- дывать сордонгнохского черта. Это, несомненно, была репти- лия. Может быть, представитель давно вымерших ящеров, о ко- торых не знают наши ученые. Массивная огромная голова живот- ного была украшена отливающими металлом пластинками, которые переходили по бокам в огромные щиты-крышки, похожие на жа- берные. На этих щитах резко выделялись нежно-желтые пятна. Перепончатые лапы были поджаты к туловищу, как плавники у спящей рыбы. Так что Ромка кое в чем оказался прав. Было в этом черте что-то рыбье, несомненно было Даже высокий гре- бень, который увидел еще Валерий, напоминал спинной плавник рыбы. Сейчас он был полусложен, но можно было ясно различить составляющие его колючие лучи и буровато-рыжие пятна на пе- репонке. Хвост длинный и острый. Настоящий хвост ящера, на самом конце которого во все стороны торчали четыре острых рога. Подобный хвост украшал когда-то травоядного ящера — стегозавра. Он служил ему грозным орудием защиты против хищ- ников.
