Отфыркиваясь и украдкой смахивая злые слезинки, Лилен делала, что велено. И снова делала. И снова, с ненавистью глядя, как Майк, поджав губы, меняет настройки и ругается с осветителем. Выходя из себя, Макферсон становился похож на очень тощего нэцкэ. На хворого эльфа. Болотного духа с камерой.
На что-то не совсем человеческое; и сквозь злость Лилен травинкой пробивалось восхищение.
Макферсон, в свою очередь, обнаружил к полному удовольствию, что златокудрая Фрейя играет заметно лучше рисованной куклы, и, затратив определённые усилия, от неё можно добиться недурного результата.
Он доснял «Кошек и колесницу», смонтировал, обработал — и влюбился в Лили Марлен.
«Тебя даже подрисовывать не нужно, — говорил Майк, глядя на неё своими унылыми северными глазами. — Ну, почти. Иногда. Только когда этот урод напортачил со светом. В жизни бы не поверил».
Так он признавался в любви.
Лилен была Фрейей. Майк вне съёмочной площадки не тянул даже на нибелунга. Одно недоразумение. Лилен вполне устраивали деловые отношения, которые были раньше, ей нравилось заниматься интересным, нравился собственный успех, возможности, которые открывал перед ней Макферсон. Не то чтобы Лилен страстно желала быть актрисой, жизни без этого не видела. Она просто не хотела быть социальным психологом. Очень не хотела, и оттого не могла послать Майка на все десять сторон света, включая зенит и надир.
Работа с наушной лапшой, к несчастью, зашла чересчур далеко. Майк навязался лететь вместе с Лилен на Землю-2, впаривая ей что-то о фауне, натурных съёмках и новых впечатлениях, а по прилёту заявил, что хочет познакомиться с её родителями.
Лилен пришла в ужас. В особенности от того, что родителям Макферсон мог очень даже понравиться. Хорошо воспитанный, умный, перспективный.
«Настоящий мужчина — тот, кто способен ухаживать за экстрим-оператором под ревнивым взглядом живого оружия», — думалось с неприязнью.
Так говорила мама.
Но Лилен не была экстрим-оператором.
Напугать жениха личным оружием не могла, а нукты, вежливо попрошенные отцом, близко к посёлку не подходили. Потешались, ехидные твари. Женщины ещё и понимали соль ситуации, парни веселились просто за компанию. Лилен представила, как мама поит Майка чаем, улыбаясь краешками губ, а папа расспрашивает про конъюнктуру, последние тенденции в искусстве и творческие планы.
Тьфу.
…Нет, чаем не поит. Хотя бы.
Ассистент главного мастера терранского питомника, старший преподаватель Академии Джеймсона, бывший экстрим-оператор Янина Вольф шла по берегу, сопровождаемая вечным эскортом. Неугомонный Малыш тоже внял просьбе и оставил на время даму сердца, удалившись в джунгли. Он честно старался не показываться на глаза, но тосковал так, что даже Лилен это чувствовала. Малыша было жалко. Зачем его мучают?
Всё из-за Майка, чтоб ему пусто было.
Сейчас Малыш излучал безоглядное счастье. Прямо светился им, как лампочка. Хорошая снова рядом! Что ещё нужно?
Янина остановилась и огляделась. Она беззвучно разговаривала с Малышом: тот, зловредный, наверняка докладывал ей о местонахождении беглой дочери.
— Мам! — окликнула Лилен, наклонившись с ветки сквозь цветочное облако. — Мам, я здесь!
Та всплеснула руками, подняла голову.
— И как ты там оказалась?
— Влезла, — хихикая, сказала Лилен.
— Сама?
— Это ты привыкла, что тебя всюду подсаживают! — обиженно сказала дочь, повисая вниз головой на одних коленях. — А я бедная, несчастная. Никого у меня нету.
Янина рассмеялась, свистнула по-разбойничьи и упала, словно подкошенная, на антрацитово-чёрную спину меж плечевых лезвий. Пару секунд спустя она сидела рядом с Лилен. Под тяжестью Малыша ветка жалобно скрипнула, но устояла.
— Что ты вытворяешь?
— Что?
— Привезла молодого человека знакомиться, а сама…
— Я привезла?! — взвилась Лилен. — Он в меня вцепился, как клещ! Я даже не собиралась с ним встречаться!
— Ничего себе.
На узком загорелом лице Янины Вольф не дрогнула ни одна черта; давняя привычка. Она родилась без мимических мышц, сделали их ей поздно. Порой привычка создавала значительные неудобства для окружающих. Например, для дочери. Непонятно, что думает мать: то ли посмеивается, то ли сердится…
— Вы столько сделали вместе.
— Вот именно, — мрачно сказала Лилен. — И всё. И ничего больше. Мне нравится работать.
Янина вздохнула.
— Хорошо. Но, знаешь… мы бы тебе посоветовали внимательнее присмотреться. Он замечательный человек…
— Мама, ты его позавчера первый раз увидела.
— По-твоему, я ничего не понимаю в людях?
— Не знаю, — выдавила Лилен, угрюмо глядя вниз, на песок далеко под ногами.
Мать вздохнула.
— И как я дожила до своих лет?
— Не как, а с кем.
— Что ты себе позволяешь?
— Правду говорю.
Ещё вздох. Янина сплела пальцы. Лилен невольно посмотрела на руки матери — через тыльную сторону кисти, наискосок, от указательного пальца к запястью шёл длинный шрам. Боевой. Лилен закусила губу: дочь двух мастеров биологического оружия — и учится на соцпсиха.
Тьфу.
— Хорошо, — сказала Янина, — больше не буду об этом. Но всё-таки, Лили, некрасиво получается. Пожалуйста, иди домой. И, осмелюсь напомнить, ты жаловалась, как много задали на лето, а в файле с эссе — ровно три строки… — мать чуть улыбнулась, поднимая глаза.
Лилен зарычала. Малыш подумал и тоже зарычал.
— Вот! — объявила Лили Марлен Вольф. — Даже Малыш со мной согласен.
— Зато мы с отцом не согласны. У тебя ещё неделя. Лили, я серьёзно! Мне не нравится, как ты относишься к учёбе.
— А мне не нравится эта учёба! — огрызнулась Лилен. — Я не хочу быть социальным психологом.
— Хорошо, — бестрепетно сказала Янина. — Кем хочешь?
— Не знаю.
— Не сомневалась, — в голосе матери звякнула усталая сталь, — я тебе ещё раз повторю, что ты прошла тестирование, тебе рекомендовали деятельность, связанную с межличностными коммуникациями, ты станешь психологом, сможешь пройти любые курсы и заниматься любой работой с людьми. Отличные коммерческие профессии, хорошие перспективы. Хотя вариант Майкла мне тоже нравится.
— Не хочу работать с людьми, — буркнула Лилен больше для проформы.
Янина усмехнулась.
— Мы тебе предлагали идти в медицинский, на ксенолога.
— Я не хотела в медицинский. Я никогда не хотела быть врачом. Что за бред? И вообще, какая связь между врачами и ксенологами?
— Анжела тебе десять раз объяснила.
— Я поняла уже на первый. Но это всё равно бред.
