- При чем тут возраст!-покраснел Мелин.
- Я был о тебе лучшего мнения. Надеялся, ты сможешь работать на Космофлоте.
- Я и так буду работать на Космофлоте!
- Очень сожалею, Мелин. Это исключено.
- Ларри, вам нельзя волноваться, - напомнил . Другоевич.- Мы-то с вами знаем, что все будет в порядке, так зачем...
- А затем, что, будь я на месте бакенщика, я бы зубами отгрыз этот задравшийся двигатель. Он же на одной шкурке висит. На одной обшивке...
- Хорощ инструмент-зубами!-не сдержался обиженный Мелин, хотя все они договорились между собой не задевать больного капитана.- Так и зубы поломать недолго.
- Зубы надо еще иметь!-фыркнул Бентхауз. Кровь отлила от лица Ларри Ларка - оно стало белее бумаги Все ждали -сейчас он взорвется. Но Ларри сказал совсем тихо:
- В одном ты прав, Бент: в чрезвычайных обстоятельствах можно выполнить долг только чрезвычайными средствами; Они не записаны в инструкциях. Они записаны в сердце. А у кого не записаны, тому нечего делать в Космофлоте...Лоб Ларри Ларка покрылся бисеринками пoтa.
Однако прежде чем потерять сознание, он прохрипел из последних сил:
-Чрезвычайными средствами... например, зубами... Мелин...
10
Он знал, что времени остается в обрез. Значит, пробил час подведения итогов. На всякий случай следует быть готовым к худшему. Много раз вплотную подступал Руно Гай к этой черте, к последней черте, за которой нет ничего, и каждый раз подводил итоги. Это стало уже почти привычкой. Правда, получалось у него не совсем то, что принято называть подведением итогов, - что ж, всяк поступает посвоему.
В такой момент жизнь кажется особенно прекрасной.
Как дорог стал ему и опостылевший бакен, и пол, еще недавно уходивший из-под ног, и даже этот ненавистный, осточертевший, трижды проклятый "Золотой петушок"!
За окном, на черном бархате вечной ночи яростно сияла звездная карта. Зыбким, кисейным выглядел на фоне голубоватый полумесяц Сатурна в ореоле призрачных колец.
Даже Солнце катилось среди звезд блеклым оранжевым мячиком. И лишь "Золотой петушок" соперничал со звездами, а порою и затмевал их. Он выныривал из созвездия Стрельца безобидным яичным желтком, распухал, разрастался на глазах, клубился роем назойливой разноцветной мошкары - и вдруг обрушивался на бакен проливным кровавым дождем, на несколько дней смывая с горизонта и Солнце, и Сатурн, и даже звезды. Тогда стрелки приборов испуганно вздрагивали, дальняя связь прерывалась, а защитное поле работало на полную мощность, забивая все отсеки напряженным шмелиным, гудом. "Петушок" уносился прочь, но долго еще парили вокруг оброненные им радужные перья, переливались, вспыхивали, причудливо изгибались, сворачивались спиралью -и не таяли до тех пор, пока не появится в созвездии Стрельца новый безобидный желток.
Вот и сейчас кружили в черноте ночи слинявшие, пожухлые обрывки перьев, а меж ними медленно плыл четкий, будто нарисованный, силуэт "Профессора Толчинского", оставляя за собой голубой шлейф плазмы.
Судно превратилось в комету...
Вернувшись в институт после очередного учебного рейса, уже хлебнув космоса и чувствуя себя причастным к нему, Руно Гай, гордый и неприступный, как все стажеры, столкнулся в толпе студентов... с кометой. Огненно-золотистый хвост ее волоc коснулся лица Руно и затерялся в дали институтских коридоров. И все. На этом Руно Гай как самостоятельное небесное тело прекратил свое существование. Он попал в сферу притяжения кометы, навеки стал ее спутником. А она даже ни разу не взглянула на него, хотя великолепная форма стажера Коомофлота всегда и неизменно очаровывала первокурсниц.
Ее звали Нора. Она была космогеологиня. Она была комета. Она была все. А он был для нее ничто.
И он ушел в свой космос, окунулся в него с головой, он упивался схваткой с космосом, объятиями с космосом, пьянeл oт азарта, от радости покорения-пространства, от постоянного общения с неизвестным. И когда друзья спрашивали его: "Какого дьявола ты не вылазишь из корабля?", он отшучивался: "Гоняюсь за кометой, братцы. Хочу схватить ее за хвост". Через четыре года, уже достаточно известный, он снова забрел в институт, чтобы подыскать себе штурмана среди выпускников. Он сидел в парке, в тени акаций, а на соседней скамье за кустами группа молодежи вела горячий и шумный спор. Речь зашла об идеалах, были названы имена Циолковского, Курчатова, Джордано Бруно. И вдруг девичий голос, звучащий туго натянутой струной, произнес:
- А мой идеал человека - Руно Гай!
Он вскочил - и тут же опустился на скамью: это была она, его комета! Точеный профиль, влажные серые глаза, и в каждом движении, в каждом жесте-порыв, устремление, вихрь. Он хотел спрятаться, но было поздно -его обнаружили, узнали, затащили в компанию.
- А ваш идеал? - спросили его.
- Первый космонавт, - ответил Руно.
- Почему? Потому что он был первый?
- Нет. Потому что он был легок на-подъем. Потому что тяжесть славы не смогла удержать его на Земле.
Когда они остались вдвоем, он спросил:
- Нора, почему вы назвали Руно Гая?
Кажется, в этот день она впервые никуда не спешила, никуда не стремилась. Потупившись, она чертила носком: туфельки узор на песке.
- Завтра вы улетите в свой космос,-и мы никогда больше не встретимся. Правда ведь? Так почему бы вам не выслушать еще одно признание? Я вас полюбила с первой встречи, с первого взгляда. И ни на шаг не отставала все эти тысяча пятьсот дней. Я знаю о вас все...
- Откуда?!
-Из газет, кино, видео...
- Но ведь в жизни я совсем не такой...
- Конечно. Лучше!-торопливо воскликнула Нора.
- А вы уверены, что знаете про меня все?
- Уверена. Голову даю на отсечение.
- Вместе с хвостом?
- Разумеется; Вам нравятся мои волосы?
- Ах, Нора, Нора, ничего-то вы не знаете! Ровным счетом ничего. Вы даже не знаете, что я потерпел сокрушительную аварию...
- Аварию?!-ее глаза округлились.
- Да, столкнувшись с кометой.
- С кометой? Когда?!
- Примерно тысячу пятьсот дней назад. В этом самом здании.
До cих пор Нора держалась молодцом, бравировала и пробовала кокетничать, хотя голос порою срывался. Теперь она сломилась и прошептала едва слышно:
- Вы... влюбились?
- Да. Но она меня не замечала. У нее были длинные золотисто-рыжие волосы, и она ускользала от меня, как комета. Ее звали...
- Глупая девчоночья гордость!
Нора отвернулась почти сердито. На лесок падали слезы, и она с женской непосредственностью вытерла глаза...хвостом кометы.
- Глупая мальчишечья робость,-признался Руно. И добавил, словно продолжая недавний разговор: - А мой идеал женщины - Нора Гай.
- Нора... Гай?
Через неделю они улетели на Марс, в свадебное путешествие.
