Я стоял, держа на ладони маленькие, почти невесомые пакетики, мир вокруг был серым, холодным и пустым. Вот и все. Детки. Детишки. Ретцелькинды. Мальчики-девочки, косички, плюшевые медведики, губки в шоколаде, а генерал-майор Некер Лео-Антуан выстрелил себе в голову из табельного оружия, пистолета "Эльман-Лонг - 11,2", и эти пакетики - все, что от него осталось, от него и его последнего задания, которое он провалил вполне сознательно и бежал туда, откуда его не вернуть даже нам. Даже если бы я его вчера вырубил и сдал врачам. ЭТО уже сидело в нем тикающей миной... Будь проклят этот город со всеми его чудесами.
Немного успокоившись, я достал из чемодана маленький магнитофон и вставил кассету, которую Некер просил послушать сразу. Медлил, боялся разрушить что-то большое и важное, как будто оно еще не разрушено этими двумя смертями... Наконец, решившись, придавил кнопку, как паука.
Несколько секунд слышалось шипение, потом раздался спокойный, четкий голос Некера - так он говорил, прохаживаясь перед рядами курсантов в аудитории.
- Прощай, Антон, - сказал Некер, и я сгорбился над столом, сжав виски ладонями. - Я не испугался и не выдохся. Я просто не смог принять решения. Я стою посередине и не могу сделать шаг в ту или иную сторону - я намеренно не говорю "черное и белое", "доброе и злое", чтобы не вызвать у тебя ассоциаций со старым, хорошо известным. Ситуация качественно новая, и ни один старый термин не подходит. Ты думаешь - обтекаемые слова, общие фразы? (Я машинально кивнул, не поднимая глаз, словно передо мной сидел живой и здоровый Роланд.) Извини, так надо. Я не хочу влиять на твой выбор и твой поступок - а ты обязан будешь сделать выбор. Скоро ты все откроешь сам. Никаких особенных секретов здесь нет. Отправных точек у тебя две, Регар и проект "Гаммельн". По поводу проекта побеседуй с мэром и его командой. Адрес Регара - в телефонной книге. Все. Прощай.
- Прощай, - сказал я вслух.
У генерала Некера, как у многих, оказался билет в один конец, только в отличие от многих он сам купил именно такой... Пленка шуршала и шипела, ее оставалось больше половины в кассете, но я сидел и слушал это шуршанье. Когда пленка кончилась, выключил магнитофон, надел пиджак и вышел из комнаты.
- Адам? - раздался за моей спиной голос Анны. - Вы что, только сейчас пришли?
- Нет. Ночью.
- Господи, я думала, с вами что-то случилось...
- Ну что со мной может случиться?
- Да на вас же лица нет... - сказала она. - Пойдемте. Проходите, садитесь. Выпейте. И не думайте, что я ничего не понимаю. Я многое могу понять. Зипперлейн вам не рассказывал про моего мужа?
- Нет, - осторожно сказал я, принял от нее бокал и сделал изрядный глоток. - Кто он был?
- Он работал в отделе Зипперлейна. Погиб два года назад. Иногда он возвращался ночью таким же... Что у вас стряслось?
- Так, неурядицы... Ваш сын дома?
- Нет. Где он, я не знаю. Это страшно, но впечатление такое, что мы им больше не нужны.
- А вам не представлялось случая услышать, о чем они говорят меж собой?
- Они стараются, чтобы таких случаев нам не представилось.
- Эта змея... - сказал я.
- Ну да, она жила в саду месяца два.
- В саду? - искренне удивился я. И вы...
- А что я могла сделать? Он мне сказал... свысока так посмотрел и сказал, чтоб я не боялась, что она не укусит и не заползет в дом. В самом деле, я ее почти и не видела. Говорят, ОНИ очень любят животных. Всех.
- И кошек, и собак, и людей... - сказал я. - А книги они читают? Что вы можете сказать об уровне их знаний?
- Поймите вы! - почти выкрикнула она. - Хорошо, если я с ним раз в неделю переброшусь двумя словами!
- Простите, ради бога, простите. Но ситуация... А что еще, кроме любви к животным?
- Рассказывают разное. Будто у них есть в окрестностях города места, куда они летают на свои сборища. Летают по воздуху. Будто они сами могут превращаться в животных.
- И передвигать взглядом предметы?
Об этом было упомянуто в докладе Лонера. Правда, сам он этого не видел - кто-то рассказал.
- И передвигать предметы, - кивнула Анна, ничуть не удивившись. - И становиться невидимыми. И будто бы они не наши дети, а подменыши, которых нам подсунул дьявол или эриданцы. Если бы вы знали, сколько слухов и россказней ходит по городу... Расспросите вашу блондинку.
- Ого, - сказал я. - Которую?
- Ту, с которой вы были в "Волшебном колодце". Вас там видел один мой знакомый.
- А что блондинка?
- Говорят, она имеет какое-то отношение к здешнему... к здешним чудесам. Некоторые ее боятся.
- Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?
- Говорят... Это подруга Регара, есть такой астроном, о нем тоже говорят разное, особенно после случая с Харелом Тампом - они были друзьями...
- А кто такой Харел Тамп? Ну-ка, расскажите!
- Жутковатая история...
История действительно была жутковатая. Харел Тамп, инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи, которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами...
Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность это ребенок, а дети... Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть дураком...
Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты. Моя просьба насчет тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он немного обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую секретность, а о какой секретности может идти речь, если я собственной персоной заявлюсь в тюрьму? Я постарался объяснить ему деликатно, что старше его по званию, обладаю определенными полномочиями, а обстоятельства и условия игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай...
Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из комнаты, из дома, из сада, пошел по тихим, по шумным улицам. Настроение было сквернейшее. Мне не привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы не по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до сих пор скрывалось за стандартными формулировками "погиб при исполнении служебных обязанностей"...
Вскоре я вышел к условленному месту и увидел голубую малолитражку Зипперлейна.
- Итак, комиссар? - спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще больше напоминал печального коршуна.
