В конце концов я позвонил Джедсону и пригласил его пообедать со мной.
После обеда мне стало легче. Джедсон меня как всегда успокоил, и, просто рассказав ему о том, что мне досаждало, я сумел выбросить из головы почти все эти неприятности. Когда я допил вторую чашку кофе и выкурил сигарету, меня уже можно было бы почти без опаски пригласить на дипломатический прием.
Мы неторопливо пошли ко мне, разговаривая против обыкновения о его делах, а не о моих. Оказалось, что блондинке - белой колдунье из Джерси-Сити - удалось-таки синтезировать пусть не одежду, а обувь. Было лишь одно «но»: пока она изготовила больше восьмиста левых туфель - и ни единой правой!
Мы обсуждали возможную причину такой неудачи, как вдруг Джедсон воскликнул:
- Взгляни-ка, Арчи! Тобой начали интересоваться фотографы!
Я повернул голову. На тротуаре прямо напротив моего магазина стоял какой-то типчик и целился фотокамерой.
Я посмотрел на него повнимательней.
- Джо! Это тот самый подонок, про которого я тебе говорил, ну который приходил ко мне и с которого все началось!
- Ты уверен? - спросил Джедсон, понизив голос.
- Абсолютно.
Сомнений быть не могло. Мы были на той же стороне улицы и всего в нескольких шагах от него. Тот самый рэкетир, который пытался навязать мне «защиту» - та же средиземноморская внешность, тот же броский костюм.
- Надо его сцапать! - шепнул Джедсон.
Но я и сам сообразил. Прыгнул на него, ухватил за воротник и брюки, и, прежде чем он опомнился, поволок его через улицу, толкая перед собой. Не знаю уж, как нас не сбили, но я от бешенства ничего не замечал. Джедсон бежал за нами.
Дверь в мой кабинет была открыта. Я поднажал, и мерзавец, перелетев через порог, растянулся на полу. Джедсон вбежал следом за мной, и я запер дверь на засов.
Джедсон кинулся к письменному столу, рывком открыл средний ящик, порылся в хламе, который всегда накапливается в таких местах, и нашел, что искал - синий плотницкий карандаш. Во мгновение ока он очутился возле гангстера, который еще толком не опомнился, начертил на полу вокруг него круг, чуть не споткнувшись о собственные ноги от спешки, но успел замкнуть круг сложной загогулиной.
Наш непрошеный гость завизжал, увидев, что делает Джо, и попытался выскочить из круга, но было поздно. Джедсон запечатал круг, так что он отлетел от черты, будто ударившись о стеклянную стену, и свалился на колени. В этой позе он принялся сыпать ругательствами на языке, который я счел итальянским, хотя, по-моему, он пользовался черными словами и других языков - английскими, это уж точно.
Да, «красноречия» ему было не занимать.
Джедсон взял сигарету, закурил и протянул пачку мне.
- Давай-ка сядем, Арчи, и отдохнем, пока наш приятель не созреет до делового разговора.
Я сел, и мы несколько минут покуривали под непрекращающийся град ругательств. Наконец Джедсон вздернул бровь и сказал:
- А тебе не кажется, что ты уже повторяешься?
Тот поперхнулся и замолчал, сверкая злобными глазками.
- Ну, - продолжал Джедсон, - что ты можешь сказать в свое оправдание?
Тот проворчал что-то неразборчивое, а затем буркнул:
- Требую адвоката!
Джедсон усмехнулся.
- Ты не понимаешь своего положения, - сказал он. - Тебя никто не арестовывал, и мы плевать хотели на твои гражданские права. Вот возьмем сотворим под тобой колодец и крышку захлопнем.
Тот, хоть и был смуглым, побледнел очень заметно.
- Да-да, - продолжал Джедсон. - Мы на это вполне способны, а может, на что-нибудь и похуже. Понимаешь, ты нам не нравишься. Конечно, - добавил он задумчиво, - мы можем и просто передать тебя полиции. Сердце у меня мягкое.
Наш пленник насупился.
- А, так тебе и это не по вкусу? Отпечатки пальчиков? - Джедсон вскочил и встал прямо перед ним почти вплотную к кругу. - Ну хватит! - рявкнул он. - Отвечай и не ври! Для чего ты делал снимки?
Тот что-то пробормотал, но я не расслышал, а Джедсон только отмахнулся.
- Не пори чушь, мы же не дети! Кто тебя послал?
Но тот от ужаса вообще замолчал.
- Очень хорошо! - Джедсон повернулся ко мне. - У тебя не найдется воска или пластилина?
- А замазка не подойдет? - спросил я.
- Самое оно!
Я сбегал на склад, где у меня хранились материалы для вставки стекол, и вернулся с пятифунтовой банкой замазки. Джедсон вскрыл ее, зачерпнул горсть, сел за стол, смочил замазку льняным маслом и стал разминать ее пока она не стала мягкой. Наш пленник следил за ним с видимым страхом.
- Ну вот! - объявил наконец Джедсон, шмякнул ком на промокательную бумагу и начал что-то лепить. Мало-помалу под его пальцами возникла куколка дюймов десять высотой. Ни на что и ни на кого в общем-то не похожая. Джедсон скульптор не ахти какой, однако он то и дело переводил взгляд с фигурки на человека в кругу и обратно, точно ваятель, лепящий с натуры глиняную модель будущей статуи. И я видел, как возрастает ужас, охвативший его натурщика.
- Ну вот! - объявил Джедсон, еще раз взглянув на своего подневольного натурщика. - Безобразна, прямо как ты! Зачем ты снимал?
Тот не ответил, а только попятился в круге, скорчив еще более злобную рожу.
- Отвечай! - приказал Джедсон и крутанул ступню куколки, зажав ее между большим и указательным пальцами. Та же ступня нашего пленника дернулась и резко повернулась. Он рухнул на пол с громким воплем.
- Ты собирался наложить чары, так?
В первый раз тот ответил членораздельно.
- Нет, мистер, не я!
- Не ты? Так-так. Значит, ты мальчик на посылках. А кто чародей?
- Не знаю... О-ох! Господи! - Он принялся растирать левую икру. (Джедсон всадил перо ручки куколке в ногу.) - Я не знаю. Правда не знаю! Не надо! Пожалуйста...
- Может, и не знаешь, - с неохотой признал Джедсон. - Но тебе известно, от кого ты получаешь приказы и кто еще состоит в вашей шайке. Давай выкладывай!
Тот раскачивался, пряча лицо в ладонях.
- Я боюсь, мистер, - простонал он. - Не заставляйте меня, ну пожалуйста!
Джедсон снова кольнул куколку ручкой, наш пленник подпрыгнул, задрожал, но на этот раз промолчал с угрюмой решимостью.
- Ладно, - сказал Джедсон, - раз ты настаиваешь... - Он затянулся сигаретой, а затем поднес тлеющий кончик к лицу куколки. Человек в круге попытался отдернуть голову, вскинул руки, чтобы защитить лицо, но тщетно. Я увидел, как краснеет кожа, как вздуваются пузыри. Мне стало плохо, и, хотя эта крыса у меня никакого сочувствия не вызывала, я собрался попросить Джедсона перестать, но в эту секунду он сам убрал сигарету от лица куклы.
- Ну, будешь говорить? - спросил он, и тот кивнул, а по его обожженным щекам катились слезы.
