— Есть, держу! — крикнула Андерс.
Я поглядел. Андерс надевала на Тамиру штурм-каркас. «Сюда!» — махнул я в направлении горки. Через несколько минут мы в полном составе сгрудились на островке ровного камня и наблюдали, как пять уцелевших чендерье внизу перехватили сородича, поняли, что тот мертв, вновь отпустили и теперь сновали, словно осы у потревоженного гнезда.
— Нужно вернуться к дирижаблю, а как быстро — решайте сами.
Никто не ответил: этот самый миг Тамира выбрала для того, чтобы ее шумно вывернуло. Столь омерзительно не воняла даже размазанная по всему ее телу студенистая желтая дрянь.
— Что это она? — спросила Андерс.
— Ее накормили, — пояснил я. Тут и Андерс позеленела.
Наконец Тамира села, выпростала из штурм-каркаса руки, уставилась на брата и протянула ладонь. Толан скинул рюкзак, вынул оттуда Тамирин карабин и вернул хозяйке. Она выстрелила, не меняя положения, сидя, и на далеком склоне чендерье кубарем скатился к отвесному обрыву, затем ухнул в пропасть.
— Послушайте, нельзя…
Дуло Толанова «оптека» смотрело прямо мне в лоб.
— Нам можно, — заверил он.
Я прикусил язык. Тамира тем временем высмотрела уцелевших чендерье и одного за другим отправила в окутанное туманом речное ущелье. Лишь тогда мы вернулись в свой лагерь на уступе.
Снова синь — но я определенно созрел для сна и возмутился, когда гондола дирижабля затряслась. Кто-то поднялся по трапу и прошел по внешнему мостику. Вскоре герметичная дверь отворилась, и внутрь влезла Андерс. От меня не укрылось, что она с некоторым изумлением отметила превращение пассажирского салона в жилой отсек. Устроившись в кресле пилота в кокпите, я прихлебывал виски, взгромоздив ноги на панель. Андерс отключила подачу кислорода, попробовала воздух в кабине и уселась на угол складной койки лицом ко мне.
— Противно? — спросила она.
Я пожал плечами, стараясь не суетиться. То, что творилось внизу, меня не тревожило. В отличие от ее присутствия в гондоле. Она продолжала:
— Напрасно! Инцест давным-давно не приводит к тем последствиям, как когда-то. Все генетические изъяны исправляют внутриутробно…
— Разве я сказал, что мне противно? Противно, наверное, вам — иначе с чего бы вы здесь оказались?
Она скорчила гримаску.
— М-м… уж очень они шумят.
— Уверен, это ненадолго, — утешил я. — Скоро вернетесь в свою палатку.
— Не больно-то вы радушны, а?
— Обыкновенная осмотрительность… Известно, как вы развлекаетесь.
— «Вы»?
— Скучающие богачи.
— Я личный помощник Толана. Наемный работник.
Я сидел и бесился, прямо лопался от злости: она, конечно же, говорила чистую правду. Незачем равнять ее с Толаном и его сестрицей. Если честно, Андерс и я — одного поля ягоды. И она только что играючи пробила брешь в моей обороне.
— Выпить не хотите? — спросил я. Во рту у меня пересохло.
Я ожидал взрыва праведного негодования. Отказа. Но Андерс была более зрелой, более опасной.
— Да. Хочу. — С этими словами она расстегнула швы-липучки на сапогах и скинула обувь. Потом отсоединила от клапана на горле воздуховод, намотала на баллон, сняла баллон с крючка на поясе и поставила на пол. Я выгребся из кресла и налил гостье виски, добавив льда из недавно установленного холодильничка.
— Красота, — вздохнула Андерс, принимая стакан. Когда я хотел пройти мимо нее обратно в кокпит, в кресло, она ухватила меня за локоть и усадила рядом.
— Кстати, — вспомнил я, — если мы не донесем о сегодняшних приключениях, то попадем в сообщники. А это пахнет перековкой. Даже промывкой мозгов.
— Вы гетеро? — спросила она.
Я кивнул. Андерс уперлась ладонью мне в грудь и толкнула на постель. Я покорно улегся. Она поднялась и, глядя на меня сверху вниз, осушила стакан. Потом расстегнула брюки, упавшие к ногам, сбросила их и в рубашке и крохотных трусиках забралась на меня и оседлала.
— Между прочим, твое молчание обойдется Толану очень дорого. В любом случае.
Я понимал, с Толана станется заплатить за мое молчание вовсе не мне. И решил, что стоит задать Андерс перцу за напоминание. Сказано — сделано.
Обессиленные, мы проспали до новой сини.
Тамира возжаждала трофеев. Ей требовались две головы чендерье, чтобы, по-хитрому законсервировав, водрузить их на столбы ворот при въезде в ее с Толаном владения на Земле. К исходу утренней сини мы позавтракали сухим пайком и были готовы отправиться в путь. Я решил: бессмысленно втолковывать этим людям, чем карается добыча разумных существ класса «С» на сувениры. Брат и сестра до того зарвались, что это преступление казалось сравнительно мелким.
— Надо обсудить мое вознаграждение, — заметил я.
— Похоже, кое-что ему уже обломилось, — подала голос Тамира, изучая Андерс.
Толан метнул в сестру неприязненный взгляд и вновь повернулся ко мне.
— Умножьте исходное предложение на десять. И молчок!
— Все, что добудете, поедет в вашем барахле, — предупредил я. Меня изумляла их надменность. Не исключено, что они выйдут сухими из воды — это мы узнаем довольно скоро, вернувшись в цитадель, — но одного из семерки, вероятно, вел какой-нибудь беспилотник, и, когда чендерье погиб, камеры спутника зарегистрировали это событие. Для себя я усматривал такую возможность: заявить, будто носил личину преступника из страха за свою жизнь и только до тех пор, пока не оказался в безопасности. С другой стороны, если здешние подвиги сойдут этой парочке с рук, отчего бы и мне не поживиться?
Пока шли сборы, я сверился с картой в своем компе, ввел наши координаты и проложил новый маршрут, легче позавчерашнего. Толан категорически воспретил любой вид спутниковой связи, но приборчик не позволял сбиться с курса. Ориентируясь по солнцу, по собственному углу возвышения, по времени и считывая напряженность магнитного поля Мирали, он безупречно воспроизводил свое положение на карте, которую я загрузил из планетарного атласа-справочника.
Мы спустились за кромку обрыва. Осьмишлепы плескались и хлюпали в озерцах, землю заливало солнце, синее, словно пламя сварочной горелки. На сей раз мы двигались не спеша, на трети поддержки, останавливаясь перекусить и отдышаться. На привале я продемонстрировал, как на походной плитке варят каменок в раковинах, но лишь Толан изъявил готовность попробовать мясо. Наверное, хотел подчеркнуть свою мужественность. По дороге я привлек внимание спутников к цветению паучьей лозы: ее ядовито-красные мужские цветки в поисках желтых женских цветков-растрепок взмывали в воздух. Это растение и опыляющие его насекомые во имя взаимовыгодного сосуществования вышли далеко за рамки известных на Земле симбиозов. Когда осьмишлепы заморгали в вечерней сини выпуклыми студенистыми глазами, высовывая из маленьких водоемов в скалах купола голов, мы наконец установили на сорокаградусном склоне «пузыри».
