"Теперь или никогда!.. Иначе уйдет совсем",- стучало в мозгу Леонида. Он протянул вперед руки и уцепился за что-то гибкое, но твердое. Могучий рывок кибера потряс сеть и едва не заставил Леонида разжать пальцы. Он слышал, как лопнуло еще несколько звеньев. Кибер снова упал на землю, готовясь к очередному удару. В это время подоспел Камилл. С перекошенным от возбуждения лицом он шарил руками в воздухе, пытаясь ухватиться за Леонида, чтобы извлечь его из-под сети. Неожиданно "черепаха" метнулась в его сторону, волоча за собой Леонида, и вдруг Камилл с изумлением почувствовал, что влетел головой в... пустоту. Вернее, он оказался внутри кибера! Тысячи щекочущих уколов пронзили его тело. Но боли не было. Не раздумывая, Камилл нащупал плечи изнемогающего Леонида и подтянул его к своим ногам. В следующее мгновение "черепаха" прорвала сеть и взвилась в воздух. Тысячеголосый крик испуганных людей наполнил долину, ударился в склоны гор, дробясь и множась в ущельях и теснинах.
Далеко внизу Камилл увидел своих операторов, растерянно бегавших среди приборов. Потом его ослепила вспышка розового света. Точно вопль о помощи, в зенит опять вонзился столб излучения. Они с Леонидом были внутри него. Камилл чувствовал, что находится в какой-то странной среде - без тяжести, но и без парения. "Силовое поле этого автомата",-подумал ученый. Под ногами он ощущал что-то упругое, но неподатливое. Вокруг смутно мельтешили неясные контуры: сложные переплетения гибких проводников, внутри которых розовели мириады шариков и бусинок, вроде зерен хлорофилла; узорчатые схемы, пронизываемые искрами беззвучных разрядов; закрученные в спирали и клубки непонятные детали, непрестанно менявшие свой цвет и форму. Все, вместе взятое, производило впечатление живого организма. Справа, на уровне плеч Камилла, пульсировал ребристый фиолетовый шар.
- Биокибернетическая схема,- прошептал Камилл, удивляясь, что безнаказанно стоит на этих жизнеподобных конструкциях и никуда не падает. - Какая странная и совершенная... - Его голос потонул в мощной мелодии, испускаемой биомеханизмами.
"Черепаха" уже поднялась на высоту ближайших гор, преследуемая несколькими гравипланами. Но они вскоре отстали, исчерпав свой потолок.
А Леонид быстро ползал среди странных конструкций, разыскивая погибшего Теранги: "Где он?.. Или ничего не осталось, кроме горстки пепла?.." Вдруг на фоне то возникающих, то пропадающих схем он увидел внизу, у себя под ногами, смутную фигуру. Он прыгнул в просвет между двумя невидимыми, но осязаемыми волноводами и медленно упал метра на два вниз, на "дно" аппарата. Теранги, исхудавший до неузнаваемости, лежал ничком, подвернув голову. Губы у него почернели и растрескались. Он был жив, но без сознания и тихо бредил. Рядом валялся портативный баллончик с тонизирующим напитком "Нектар". Леонид схватил его, открыл - баллон был пуст. Леонид понял, что Теранги смог прожить без пищи двенадцать дней лишь благодаря "Нектару". Видимо, Теранги расходовал его очень бережно-буквально по каплям. Леонид осторожно перевернул друга на спину, достал свой баллон с "Нектаром", разжал зубы Теранги и влил ему в рот несколько капель. Тот судорожно глотнул, открыл глаза, прошептал:
- Пить... Воды.
Он дал ему выпить несколько глотков. Теранги пришел в себя и стал что-то говорить шепотом, выразительно глядя на Леонида. Приблизив ухо к его губам, Леонид едва расслышал прерывистые фразы:
- Держался восемь дней... кармане блокнот... Там схемы... Возьми...
Леонид разыскал блокнот и долго карабкался наверх, к Камиллу, преодолевая какое-то непонятное сопротивление конструкций: они словно тянули его вниз.
Камилл метался среди зыбких линий, угадывая в них электронные схемы, но не мог до конца понять, что это такое.
Облитый кровавым светом излучения, он показался Леониду мифическим марсианином, управляющим подвластными ему механизмами.
- Вот... - Задыхаясь от напряжения, Леонид упал у его ног. - Это записи Теранги... Схема. Они помогут тебе.
Камилл обернулся, выхватил у него из рук блокнот. Ученый не удивился, не стал ни о чем расспрашивать: не до этого было. Камилл быстро листал блокнот, и его мощный ум мгновенно постигал схемы и записи Теранги. Для Камилла они были лучом маяка, блеснувшим в океане кибернетических гипотез.
Мелодия, издаваемая "черепахой", усилилась: аппарат явно набирал скорость. Леонид, так и оставшись лежать на "полу", случайно взглянул вверх, вдоль розового столба. И снова его глаза увидели в неизмеримой дали, куда уходил луч света, кусочек иного, прекрасного мира. Неземная мелодия захватила его с новой силой. Он растворился в ней, подобно лепестку цветка в ночном мраке, ощутил себя легким дуновением ветерка, плывущего в бесконечность...
- Камилл... Камилл... Смотри.
Рука Леонида поднялась и бессильно опустилась. ...Белые, как жасмин, прозрачные колонны сгустились, приблизились; возник обширный зал, причудливые аппараты, и в ореоле полудужий из розоватого металла - крупная голова... лицо, которое Леонид не смог бы описать. Чьи-то глаза, бесконечно внимательные, недоумевающие, тревожные, встретились с его глазами. На мгновение у Леонида остановилось сердце... Сжались бездны пространства, исчезло время... Он слился, воссоединился с далеким собратом по разуму и стоял теперь на Nunc Stans, на неподвижной точке настоящего, не озираясь на прошлое, не ожидая будущего. Не разорванное на ДО и ПОСЛЕ содержание бытия приобрело для него ясный и неожиданно простой смысл, как тождественное уравнение, как одна логическая самоочевидная истина...
А мозг Камилла напряженно работал, сравнивая схемы Теранги с бесчисленным множеством земных кибернетических цепей, отложившихся в его необъятной памяти за годы научных исканий. Почти интуитивно Камилл заключил, что пульсирующая ребристая сфера и есть тот самый узел, остановка которого может парализовать "черепаху". Некоторое время он колебался, вглядываясь в полупрозрачное облако пульсаций, и вдруг быстрым движением погрузил в него руку, вооруженную кибернетической иглой, которую захватил еще с Нукухивы,- словно чувствовал, что она может понадобиться. Разомкнулись сердцеобразные фиолетовые плоскости. Ребристая сфера тотчас опала, медленно трепеща, словно умирающая рыба-Мелодия резко пошла на убыль. Глаза, к беспредельной мудрости которых припал Леонид, потускнели, задрожали, расплылись. Он пришел в себя и увидел Камилла, его пальцы, погруженные в сферу. Еще какой-то миг в душе Леонида жила бесконечная тоска, сожаление по утраченному видению - он готов был созерцать эти глаза вечно. Но он видел, что Камилл конвульсивно содрогается, пронзаемый разрядами. Над головой ученого билось синее пламя.
